Все напряженно ждали, но ничего не происходило. Исмаил повернулся к экрану:
- Мне необходимо отключить тебя навечно, чтобы ты сделал то, что тебе сказано?
- Прошу подтвердить действие, - сказал Источник, и на экране появились надписи.
- Маша? – спросил Исмаил.
Девочка быстро пробежала глазами мерцающие строчки и кивнула:
- Да, можно подтверждать.
Исмаил приложил ладонь к экрану, и в то же мгновенье с уже знакомым шипеньем стены комнаты начали уползать в потолок, остался только огромный центральный экран с встревоженным лицом Исила на нем. Почувствовав свободу, Маша и Слайс вскочили со своих мест, Маша подбежала к подруге и крепко обняла ее, Алина, всхлипывая, уткнулась ей в плечо. Слайс же бросился в открывшееся пространство к белобрысому мальчику, склонившемуся над неподвижно лежащим стариком в темно-зеленом хитоне.
- Отец! - воскликнул Слайс, подбегая.
- Я все слышал, - прохрипел старик, на губах его пузырилась розовая пена, - я был не прав, простите…
Сдавленные хрипы вырывались из его груди. Слайс схватил Никиту за плечо:
- Что произошло?
- Не знаю, - пробормотал мальчик, аккуратно поддерживая голову жреца - мы слушали ваши разговоры, а потом он вдруг сказал «Новый жрец пришел» и начал падать…
Подоспел Исмаил, он нежно взял Варака за руку и прошептал:
- Папа прости, - а затем, повернувшись к брату, пояснил, - я начал принимать решения сам и… - он замешкался, - и забрал всю мощь себе. Теперь я – этот тот, кто решает, кому родиться, а кому нет, кому повзрослеть, а кому еще побегать среди огромных сосен, кому вознестись молодым, а кому жить до глубокой старости… - в круглых черных глазах загорелся странный огонь, - Теперь я – голос Источника, я решаю судьбы племени… - плечи его ссутулились и он заглянул в синеющее лицо Варака, - Папа, я только сейчас все понял, ты готовил меня, да? Ты не был согласен с переменами, но знал, что пришла пора и что я смогу, папа, да? Ответь!
Но глаза бывшего жреца закатились, тело билось в предсмертных судорогах, Слайс изумленно смотрел то на одного, то на другого, еще не до конца поняв произошедшее. Исмаил вдруг резко поднялся, вытянул руки перед собой и прошептал:
- Я знаю, что я должен сделать, но никогда раньше не думал, что это так мучительно. Мучительно будет каждый раз… - из его ладоней вырвалось зеленоватое пламя, окутавшее умирающего, и с громким хлопком тело исчезло. Будто его и не было никогда.
Воцарилась тишина. Никита все также сидел в неудобной позе, вытянув опустевшие руки еще секунду назад державшие слабеющего старика, Слайс зачарованно смотрел на пустое место, девочки, все еще обнявшись, стояли неподалеку, пораженные развернувшейся сценой.
Исмаил закрыл глаза, руки его, словно плети, висели вдоль тела, на лице отразилась непередаваемая боль. Все, что он узнал сегодня от Источника, все, что понял сам, все знания предыдущих жрецов, которые влились в него тонкой струйкой после смерти отца, все это заставляло его страдать так, как никогда прежде. Он осознавал теперь совершенно точно, что пророчество было верным, но челнок ничего не сделает сам, он лишь катализатор, а уничтожать старый закон и вершить новый придется тому, кто возьмет на себя такую непосильную ношу. Тяжелый груз давил на плечи и сознание, но внутренняя мораль, внутреннее ощущение справедливости и четкое знание, что такое хорошо, а что такое плохо, позволяли ему надеяться, всего лишь надеяться, что он справится…Он медленно открыл глаза и первое, что он увидел, был солнечный свет рыжих глаз, тревожно изучающих его лицо. Маша незаметно подошла почти вплотную, так, что он мог чувствовать ее легкое дыхание на своем лице, видеть каждую веснушку на ее бледной коже и каждую прожилку в загадочных оранжевых глазах. Он бессознательно поднял руку и тронул словно посыпанный золотом выбившийся из-под шапки завиток.
- Солнце, - прошептал он, - я должен вернуть солнце…
Маша улыбнулась, и он ощутил, как ее маленькая теплая ладонь сжала его холодную грубую кисть:
- Давай начнем с Аии, - проговорила она настолько тихо, что никто, кроме него, ничего не услышал.