Словно что-то треснуло глубоко внутри и слегка навернувшиеся слезы превратились в бурный поток, от сдерживаемых рыданий из груди вырывались то ли стоны, то ли визги, плечи тряслись.
- Машка влюбилась-влюбилась-влюбилась, - раздался крик братишки прямо под дверью, но тут же прекратился под невнятное бормотание матери с отцом. Можно было четко различить: «не лезь к сестре», «оставь ее в покое», «это нормально в ее возрасте», «все пройдет», «пусть посидит одна, ты тоже не лезь».
Маша убрала руки от лица, вытерла слезы и с вызовом посмотрела себе в глаза:
- Пожалуй, и вправду влюбилась, - прошептала она, - но тогда, быть может, ничего не потеряно?
Она рывком спрыгнула с машины и распахнула дверь:
- Папа! Какой профессии надо учиться, чтобы изучать генетику и жизнь диких племен?
Гул голосов стих, обеспокоенный отец вышел в коридор:
- Что ты спросила?
- Я спрашиваю, где учат на генетика и исследователя племен, - повторила она, четко артикулируя.
- Странное сочетание, - сказал папа, задумчиво потирая переносицу, - но, думаю, начать надо с исправления трояка по биологии…
- Ага, биология, - заявила Маша, - без проблем. Что еще?
- Химия, - крикнул брат из комнаты, - Это для генетики, а по дикарям - общественные науки, антропология какая-нибудь и психология. Тебе придется определиться, куда поворачивать, либо получать два образования. А ты что собралась работать над низким ростом пигмеев?
- Что-то типа того, - ответила Маша, подходя к столу и засовывая в рот корнишон, - что-то типа того.
***
- Алина, Алина, ну, пожалуйста, Новый год ведь, выйди к столу, просто неприлично, тетя Марина, дядя Алик и дядя Коля уже пришли. В конце концов, это просто нечестно по отношению ко мне.
- Если я не хожу на улицу, то позволь мне хотя бы дома находиться там, где мне нравится. Я не хочу отмечать, отцепитесь от меня все, - и в подтверждение своих слов она швырнула в дверь тапком.
Было слышно, как мать вздохнула и ушла. Послышались разговоры, звон бокалов и бряцанье вилок.
Алина наспех заплела косу и уселась на кровати, подложив под спину подушку, и, украдкой поглядывая в изножье, где, обычно сидел Эдвард, вытянув на полу длинные ноги. А теперь там было совершенно пусто. Схватив с тумбочки блокнот, она начала быстро зарисовывать его прекрасный профиль по памяти, но ничего не получалось. Она в раздражении отбросила карандаш.
Внезапно ее взгляд остановился на висящем на стене постере. Она вскочила, сорвала со стены плакат с Робертом Паттинсоном и начала кромсать его на мелкие кусочки. Потом аккуратно сложила все обрывки в тарелку и подожгла.
- Вот так, гори Роб, гори Эдвард, гори Никитос, горите инопланетяне пьексы, Слайс, Исмаил, Аия и Варак…
Она заворожено смотрела на синеватое от типографской краски пламя. Когда в тарелке остались только крупные тонкие куски пепла, она оглянулась – в комнате все также никого не было, но на секунду за окном в отблесках праздничных фейерверков ей померещилось любимое лицо с легкой насмешливой улыбкой.
- А теперь, - Алина снова уселась на кровать и вырвала страницу с только что сделанным рисунком, - а теперь новая жизнь. Без иллюзий и фантазий.
***
В пластиковом, светлом, освещенном как операционная, кабинете за футуристически гладким белоснежным столом сидел Исмаил. Он был в легких хлопковых брюках и светлой тонкой рубашке с глубоким вырезом. Ноги его были скрещены по-турецки, а сам он, сосредоточенно закусив нижнюю губу и подперев ладонью лоб, что-то выводил на бумаге. С небольшого монитора на него взирал Исил:
- Я все равно не понимаю, зачем ты это делаешь. Многие до тебя просто пользовались технологиями, не пытаясь во всем разобраться. Ты – взрослый мужчина, жрец, неужели у тебя нет других более важных дел.
Исмаил откинулся на спинку стула и уставился на компьютерного собеседника, машинально посасывая конец карандаша: