Студент пожелал доброго утра и предложил чаю.
— Пожалуйста… Если не затруднит вас.
— Какое же затруднение? У нас вот тут, за дверью, дух покровитель живет, — тот самый, который вас вчера малиной поил… Душечка, — воззвал студент, не повышая голоса, а только повернувшись лицом к заставленной двери, — душечка, угостите чаем?
— Вас? — отозвался голос.
— Нет, товарища. А, впрочем, и меня тоже.
— Вам ни за что не дам. Я на вас сердита. А больному сейчас принесу. Варенья какого дать? Кисленького? У меня кизиль хороший есть…
Студент подошел к больному и зашептал торопливо:
— Э… видите, товарищ… У нас тут, по обыкновению, такие перегородки, что живем мы, словно в стеклянном домике… А так как вы пробудете у нас, конечно, не один день… Одним словом, шила в мешке не утаишь. Лучше уж сразу выяснить обстоятельства, чтобы не было недоразумений… Видите ли, тут дамочка одна живет, пустенькая, но миленькая довольно. Муж у нее — чиновник какой-то золотушный, и утром, и вечером на службе… И вот, понимаете, вполне естественный случай. Вы не удивляйтесь, если заметите некоторую близость. И еще, не намекайте, пожалуйста, о наших отношениях моему коллеге, он, видите ли, тоже увлечен, бедняга, и ему будет неприятно.
Больной поморщился.
— С какой же стати я буду вмешиваться? Вы могли и не предупреждать. Мне решительно все равно.
— Перайшвили! — позвал женский голос.
Студент встрепенулся.
— Ну, что такое?
— Помогите мне банку со шкафа снять.
— На мировую, значит?
— А уж там увидим. Я не для вас стараюсь.
Больной остался один. Закрыл глаза и, с естественным целомудрием больного и ослабевшего человека, старался не слушать того, что доносилось из-за предательской двери. От женщин он давно отвык. Любить было некогда, а чисто физическая связь, как уверял он сам, вызывала в нем только тошноту.
За дверью смеялись, говорили о чем-то неразборчивым, отрывистым шепотом. Потом послышалась короткая возня, закончившаяся сочным поцелуем.
«Ну, действительно! — подумал товарищ Николай и даже помотал головой по подушке. — Пожалуй, студент был и прав, что предупредил заранее. И как это муж ничего не видит и не слышит? Впрочем, его, кажется, никогда не бывает дома. Вот они, — священные основы буржуазной семьи…»
Студент вернулся вместе с соседкой, — и тогда больной припомнил смутно, что видел уже ее вчера вечером. Пухленькая, вся в ямочках, подвижная, веселая, — и глупая. На низеньком покатом лбу, в телячьих глазах, даже в складке губ — везде написана глупость, откровенная и непосредственная. Товарищ Николай сконфуженно натянул одеяло до самого подбородка.
— Ничего, ничего! — стрекотала соседка. — Вы не стесняйтесь. Разве больные стесняются? И потом, ведь я замужняя, а не девица. Я могу и совсем голых мужчин видеть, а не только что в рубашке.
На большом никелированном подносе, покрытом кружочками кофейной гущи, соседка принесла чай, вазочку с кизилевым вареньем и бисквиты. Угощала радушно:
— Кушайте, пожалуйста. Уж и какой же вы худенький! Совсем, как щепочка… Как это вы и живете такой? Вот студенты у нас — оба настоящие молодцы. И Перайшвили, и Бальц. А муж у меня тоже тощий… Вы ведь студент, а не чиновник. Вам потолстеть надо.
— А зачем студенту быть толстым? — удивился оглушенный болтовней товарищ Николай.
— Иначе женщины любить не будут. Право. Я по себе сужу. Если у мужчины нет настоящих мускулов, то какое же от него удовольствие?
Больной поперхнулся чаем и, откашливаясь, рассердился на Спиридона, который его сюда запрятал. Студент, впрочем, в присутствии Николая вел себя тихо и мирно, и только слегка посмеивался, когда соседка беззаботно выговаривала что-нибудь слишком уже смелое.
Около полудня пришел доктор, — тоже партийный знакомый. Доктор долго и внимательно выслушивал и выстукивал больного, потом почесал себе переносицу блестящим выхоленным ногтем и сказал:
— Запустили, батенька. Теперь, пожалуй, в лучшем случае недельки две полежать придется.
— Что вы? — испугался больной. — Разве мне можно?
— Уж там можно или нельзя, а полежите…
Доктор произнес подобающий случаю выговор на тему о легкомысленном отношении к такому важному вопросу, как здоровье, потом поболтал еще немного о разных городских новостях, которые очень мало интересовали больного. Написав рецепты, еще раз посоветовал Николаю вести себя умником и уехал.