– Сыграй мне что-нибудь хорошее, – ласково сказал путник, поглаживая проигрыватель, и одновременно положил в него пластинку. Он сел напротив, скрестив ноги, слушая музыку и поджидая ответа.
Прорехи в мозгу наполнило время
Куда не пойду со мной это бремя
…
Суета убивает время, размеренность сходит на – нет, и ни что ей в своем бурном потоке не помеха. Дом, в котором поселились мы с мистером Вульфом, был так же далек от понятия суеты, как пингвины от белых медведей. Хозяин постройки давно уж мечтал поселиться в укромном местечке. Дом казалось, уже был достроен, но что-то упорно не давало ему заселиться. Чего-то не хватало этому дому, хорошей отделки, уюта, какой-то завершенности. Видимо именно для того в нем и стали жить мы, а может и просто нас пожалели.
Шло время, менялись сезоны, а еще чаще менялся дом. Краски исчезали и появлялись снова, помимо прочей работы теперь приходилось еще и расписывать дом. Розовый цвет на фасаде продержался не долго, так как вскоре нам надоел, тогда мы с мистером Вульфом решили покрасить его заново и сделали немного темнее. С тех пор хозяин дома привозил все новые краски, что бы освежить картинку его будущего крова. Покраска шла едва ли не весь день, пока в один момент он не стал попросту серым. Здесь что называется, переборщили. Хозяин был огорчен, хоть и не выдавал своих чувств, но мы это заметили и вот что я предложил.
– Он ведь совершенно не живой, – кивнув на дом, сказал я.
– Кто? Это про кого это ты сейчас? – изумился хозяин, так и не поняв о чем речь.
– Вы видели бриллиант? – спросил я.
– Это так из алмаза делают, камень – да? – непрерывно, глядя куда-то в сторону переспросил он.
– Угу. Камень ведь и правда красивый и отличается от других, но ведь как его не шлифуй, он все равно будет камнем. Вот и мы красим этот дом, как и все кто их красит, – я дал время обдумать метафору хозяину дома, а затем продолжи:.– Мы могли бы сделать картину, нарисовать что-то особенное, у нас выйдет, только позвольте, – окончил я.
–Прекрасно! – восхитился хозяин.
– Только почему вы говорите о себе во множественном числе? – продолжил он и осекся.
– Я не имел в виду лишь себя, хоть работаю действительно один, – ответил я и сразу же понял, что этого будет не достаточно.
–Секунду, вы хотели бы, что бы и я принял в этом участие? – недоуменно вопросил хозяин.
– Ни в коем случае, это работа касается только нас, и мы с радостью ею займемся, – пояснил я.
–Опять, – лицо хозяина не изменялось с тех пор, как я успел его чем-то ошарашить, – вот я знаю, что ты здесь один и сам я тоже один, о себя же когда я один, я говорю – я, – едва ли не на пальцах втолковывал мне хозяин.
– Вы ведь знаете мистера Вульфа? – прервал я монолог о местоимениях.
– Пса что ли? – дошло до него.
– Мы с мистером Вульфом, – подтвердил я.
– А он что, красить умеет? – будто уже поверив, спросил хозяин.
– Нет, крашу я один, но он много чего может, – с серьезным видом промолвил я.
Так что же нам нарисовать, подумал я, глядя на внимательно следившего за ходом моих мыслей мистера Вульфа. Мне всегда нравилось рисовать человечков, нет, не людей, а именно человечков, которые выражают одну только эмоцию и ни каких других больше. Такое личико можно изобразить любым: веселым, смешным, грустным и даже думающим о котах, у таких мыслей тоже есть выражение лица. Вовсе не обязательно думать как кот, и быть котом вы так же не обязаны, просто нужно знать, как они выглядят эти коты, и подумать об одном. Мораль состоит в том, что человечек не носит масок, у него есть только одно лицо и именно это лицо и есть он. А кто ты? ты не можешь быть человечком, но ты можешь его создать.
Тем временем работа уже началась, мистер Вульф строил мне рожи то ли позируя, то ли попросту хотел привлечь внимание. Неожиданно появился незваный гость, как черт из табакерки, откуда не возьмись. На вид человек пожилой, но при этом сохранивший статность фигуры и прямую осанку. Человека того я видел впервые, да и вообще люди здесь появлялись не часто. При всем при этом, я не тосковал по обществу, но был не прочь поболтать.
– Ты чего это пакостишь? – закричал дед, поглядывая на баллончик краски.
– Я, а с чего это? Неужели так скверно у меня выходит? – замявшись, уточнил я.
– А… так ты рисуешь значит, и что же там? – выпалил дед, как будто пытаясь извиниться, но извиняться все же не стал.