Может быть, это причудливое видение еще бродило в его сознании? Он огляделся. Шуры не было — почему же не разбудили его? Он ведь тоже должен идти в школу!..
Он поспешно встал и распахнул дверь. Вот оно что… Мать плакала. Она сидела около плиты, приложив к лицу фартук.
— Мама, ты… знаешь?
— Как же это?..
— Кто тебе сказал? — испугался Женька, подумав, что матери стало известно, как он… упрашивал военкома.
— Костя приходил… Почему же тебя взяли? Ты моложе…
Нет, ребята сами не знали подробностей, а матери он обо всем не расскажет. Пусть думает, что его мобилизовали, так как он прошел медицинскую комиссию…
В действительности все оказалось проще, чем он предполагал вчера. Он проснулся, и ему уже ничего не надо было говорить матери. Теперь только бы продержаться до отъезда…
— Где… Костя?
Мать взяла кастрюлю, поставила на плиту, переставила на стол и снова взяла в руки.
— Мама…
Кастрюля упала на пол, мать с плачем прильнула к нему.
— Сынок!.. Как же это?…
— Не одного меня, Сашу тоже… Мы в особые войска, туда самых здоровых берут…
Но разве были такие слова, от которых стало бы легче и ей, и ему? Да и какое дело матери до того, в каких войсках будет служить ее сын — все это для нее призраки, а реальное — вот оно: ее сын ни с того ни с сего уходил туда, откуда не было возврата ни сегодня, ни завтра. И вообще, был ли?
— Не пущу. Слышишь, не пущу!..
Сломленная горем, внезапно и несправедливо обрушившимся на нее, мать опустилась на стул и сидела безвольно, а по лицу у нее катились слезы.
— Не надо, мама… Время какое… Не сейчас, так позже взяли бы…
— Тебе и семнадцати нет… Как же это?..
Нет, Женька не мог, не смел сказать как. Пусть мать узнает об этом позже, когда немного привыкнет без него. Продержаться бы до вечера и уйти, чтобы никто не догадался, как тяжело ему самому, как скверно у него на душе. А там будь что будет…
В дверь постучали. Мать вытерла слезы, а Женька, обрадовавшись наступившей в разговоре паузе, поспешил к двери. За ней стояли Костя и Паша. Войти они отказались, и он понял, что им нелегко было предстать перед матерью.
— Я сейчас. — Он торопливо оделся. — Мама, ребята пришли. Я скоро…
Метель прекратилась, но дул холодный ветер. У подъезда сосед пенсионер расчищал засыпанную снегом дорожку.
— Здравствуй, дядь Сергей, — поздоровался Женька. Старик был глуховат и не расслышал. Его небольшая, склоненная над лопатой фигура выражала сосредоточенность и старательность. Женька позавидовал ему: у него такое устойчивое положение в жизни. Вот вышел он на улицу, увидел, что намело сугроб, и принялся за работу. Все для него ясно и просто. И у Кости с Пашей ясно: окончат школу, выберут себе дело по душе…
— Женя, может, ты думаешь, что мы… сами? — неуверенно, незнакомо заговорил Паша.
— Да бросьте вы… Извините меня за вчерашнее, все так неожиданно.
Он почувствовал облегчение, оттого что сказал, и ребята, наверное, почувствовали.
— Мы с Костей в другой раз пойдем, еще не поздно, — уже увереннее заявил Паша. — Не последний же набор, люди там нужны…
Пашины слова подействовали на Женьку успокаивающе. Паша нередко удивлял Женьку трезвой логикой, когда речь шла о самых прозаических вещах. Он умел наглядно и просто представить себе их внутреннюю взаимосвязь. Женьке сейчас и в голову не приходило, что будут новые призывы в армию, и Паша с Костей тоже уйдут, как он с Сашей. Тогда все они опять уравняются в своем положении. Не сейчас, так позже, — все равно их судьба будет одинакова, и, следовательно, их дружбе ничто не грозит…
— Давайте прощаться, — предложил он. — Бывай, Костя.
У Кости дрогнули губы, но он ничего не сказал, а только переступил с ноги на ногу.
— Ты нас… не забывай, — осторожно, словно опасаясь чего-то, напомнил Паша, — теперь нескоро увидимся.
Нескоро — означало после войны. Они верили в нерасторжимость связей между ними, не имея ни малейшего представления о том, что их ждет, и не зная, что в Книге Судеб им уже отмерены неравные пути.
9
НА ПОРОГЕ МАТЕРИНСКОГО ДОМА
Женька вернулся к матери. Она выглядела спокойнее. Будто примирившись с бедой, она принялась готовить завтрак, но движения у нее утратили прежнюю четкость.
— Поешь, — сказала и села напротив, глядя на него угасшими глазами.
— Ничего со мной не случится. Война кончится, и я приеду…