— Женя, тот самый.
Галя подала маленькую, огрубевшую от работы руку и тут же спрятала ее за спину, словно боялась, что они увидят ее. «А симпатичная, — подумал Женька, — похожа на тетю Лизу…»
— Мне надо идти, у нас строго.
— У нас тоже, — рассмеялся Женька, понимая, что он здесь лишний, но нужный для них обоих.
— Ну, я пойду.
Женька увидел, что они без слов разговаривали друг с другом. Теперь он заметил в Гале безыскусственное изящество и прямо-таки сразившую его доверчивость: настоящая таинственная незнакомка в кирзовых сапогах!
Саша и Женька тоже повернули к казарме.
— Говорить? — поинтересовался Женька.
— Не надо.
— Везет же людям!
В ответ Саша надвинул ему на глаза пилотку. Нет, ничто не стояло между ними, кроме незрелых Женькиных гипотез. Встреча Саши с Галей побудила Женьку Крылова взглянуть на армию с неожиданной точки зрения: оказывается, и здесь можно быть счастливым.
Во время утреннего осмотра старшина Вышегор объявил:
— Футболисты, выйти из строя!
После таких прозаических вещей, как осмотр на вшивость, команда старшины вызвала в строю бурное веселье: слишком уж потусторонним и легкомысленным представлялся футбол. Когда Женька Крылов стоял вне строя, вся рота хохотала. Вышегор сам не сдержал улыбки, Добрынин тоже ухмылялся в свои усики, и ротный посмеивался. Женька взглянул направо и налево: в таком же бедственном положении находились Переводов и Седой.
— Два умных брата, а третий футболист! — потешались в строю.
— В воскресенье будете играть с первым батальоном, — объяснил Вышегор. — После обеда собраться у штаба.
Батальонный штаб размещался в домике с верандой — футболистов встретил старший политрук Миронов.
— Ну как — сыграем?
— Сыграем, товарищ комиссар!
— А, разведчики… Говорят, поспать на занятиях любите?
Двое парней восприняли слова комиссара без всякого энтузиазма.
— Перекур был. Законно. Сил набирались.
— Бывает… — неопределенно заметил разведчик.
Женька не раз видел, как мимо третьего взвода проходили батальонные разведчики. Командовал ими кавказец Казеев. Он водил подчиненных ускоренным шагом, и задние ряды обычно двигались трусцой. «Хитрюги, — рассмеялся Женька, — набегаются и — спать…» Но в душе он не очень-то позавидовал разведчикам — все-таки хорошо, что в третьем взводе не Казеев, а Курочкин.
— Пульрота… И ты, Слепцов, футболист?
— Играл, товарищ старший политрук…
— Выиграть бы у первого батальона надо, — обратился комиссар ко всем.
— Тренировочек побольше… — подкинул проблему Переводов.
— Три дня.
— В субботу бы с утра, товарищ старший политрук, — Седой быстро оценил обстановку с целью получить максимальные льготы для футболистов.
— До обеда позанимаетесь и — свободны, — сощурился комиссар.
— Все ведь уже изучили, — не отступал Седой.
— Это кто там все изучил? — на веранду вышел комбат.
— Красноармеец Седой, товарищ майор!
Лицо у комбата было свирепое. «Пропал футбол, — решил Женька, — сейчас разгонит по ротам…»
— Седой, значит… Говоришь, все изучил?
— Все, товарищ комбат!
От самоуверенности Седого у Женьки захватило дух.
— И экзамен можешь сдать?
— Могу!
Комбат теперь смотрел на Седого с любопытством.
— Условия таковы: сдашь экзамен — всех освобождаю в субботу с утра, не сдашь — будет, как сказал комиссар, а ты, Седой, отчисляешься из команды и идешь в роту. Ну?
Такого оборота никто не ждал, даже комиссар. Женька Крылов вдруг уяснил себе, что экзамен уже начался, — не наивный школьный экзамен, когда оценивают по пятибалльной системе, а суровое испытание на пробу человеческого характера. Здесь признавались лишь «да» и «нет», а за ними стояла оценка личности. Женька приложил условия комбата к себе и понял: Седой не должен медлить!
— Согласен, — проговорил Седой, и во взгляде у майора что-то дрогнуло. Или это дрогнуло в самом Женьке? Лицо у комиссара утратило выражение сосредоточенности, взгляд потеплел.
— Полевой устав пехоты, — резко заговорил комбат. — Цель и тактика бойца в наступательном бою. Ответ!
Женька смотрел на Седого, а сам мысленно формулировал ответ. Его цепкая память выхватывала из устава слово за словом, нанизывала в предложения, и когда он кончил, Седой тоже замолчал. Комиссар улыбнулся, но взгляд у майора оставался холодным и острым.