Старший политрук Миронов не мог знать этого и как мужественный человек сурово судил себя за то, что завел батальон в тупик. И еще он чувствовал себя в неоплатном долгу перед комбатом, который выпестовал батальон и погиб в самом начале пути. Комиссар еще не мог осмыслить эту драму, не мог позволить себе думать о ней. Сейчас он должен был думать и за себя, и за комбата. Комбат не простил бы ему, если бы он поступил иначе.-… Командиры рот и остальных подразделений — ко мне! Рассредоточить людей повзводно, — распорядился он, когда все собрались. — Если я выйду из строя, командование батальоном переходит к командиру первой роты старшему лейтенанту Босых!
— Есть!
— Если то же случится с ним — к командиру второй роты старшему лейтенанту Ботову.
— Есть.
— Если и с ним — к командиру третьей роты…
— Есть.
— Привести подразделения в порядок и снова — ко мне!
«Сколько займет батальонное кольцо? Километр, не больше. Цепочка людей с винтовками против танков, минометов и артиллерии. Но и это не все: есть еще самолеты… Бой на самоуничтожение. Как поступил бы комбат?»
Вопреки очевидному факту, комиссар не мог поверить, что комбата больше нет. Комбата нельзя было представить себе без батальона, как и батальон без него. Комбат чувствовал каждый батальонный нерв. Человек безграничного мужества и редкой отваги, кадровый военный, сколько он мог бы еще сделать! У него был острый ум, твердая и разумная воля, он умел хладнокровно рассчитывать, что так необходимо сейчас…
— Все выглядит так… — капитан Сливский склонился над картой, которую подсвечивал фонариком. Немногословный, постоянно сосредоточенный на штабной работе, он, как и комбат, до мелочей знал жизнь батальона, помнил сотни фамилий и мог в любой час доложить о состоянии подразделений. Братская симпатия к нему согрела и успокоила комиссара. Именно этот необходимый жест сделал бы начштаба в присутствии комбата, а комбат так же, как теперь комиссар, рассматривал бы линии и знаки, оставленные на карте отточенным карандашом начальника штаба. — Батальон — здесь. Противник движется так. По предварительным данным, основное направление гитлеровцев — это. Возможно, танковые клинья нацелены на первый и третий батальоны, связи с которыми нет. Во все стороны посланы разведчики лейтенанта Казеева…
Комиссар смотрел, слушал, думал. Развернуть батальонное кольцо — самое простое и самое безнадежное решение. Батальон сковал бы себя, лишился маневра. А если внутрь ворвутся танки? Вероятнее всего, так и будет. Маневренность терять нельзя. Может быть, обычная… десантная тактика? Пройти в стыки и…
— Так что же, Федотыч?
— У нас только ночь…
Они опять подумали о комбате. Им очень не хватало его.
— Значит, ночь?
— Да, комиссар. Комбат, наверное, поступил бы так.
Значит, ночная атака батальоном, а потому уж все остальное: кольцо, линии, оборона. Майор Грунин поступил бы именно так. Другого выхода не было. Или подставить людей под танковый таран, или внезапно напасть самим, — второе, только второе! Тактика десантников. Они остаются десантниками!