— Мало, видать, тебя разукрасили…
— Закурить бы… — вздохнул парень, не обратив внимания на слова пожилого, тяжело встал и зашагал к воротам, слегка прихрамывая на одну ногу. Крылов и Антипин пошли рядом.
Все трое присели недалеко от ворот.
— Где это тебя так? — спросил Илья.
— Смылся вчера вечером, полночи шел. Устал. Дай, думаю, немного отдохну. До утра и проспал, а утром опять они… — парень сплюнул. Все равно уйду. Пошли, команду набирают…
Крылов и Антипин успели встать в хвост быстро растущей очереди.
— Сорок девять! Пятьдесят! — власовец отпихнул лишних.
Парень в команду не попал. О Крылове и Антипине он уже не помнил.
Команду вывели за ворота.
Конвойные теперь были не похожи на тех, которые пригнали сюда колонну. Те — как роботы, предназначенные для того, чтобы бить и убивать, а эти беззаботно посмеивались между собой и не обращали внимания на пленных. «Итальянцы или румыны…» — решил Женька. Он поглядывал по сторонам: не упустить бы момент, другого такого может не быть.
Когда пленные проходили мимо дымящегося элеватора, конвоиры не мешали им набивать карманы продымленной пшеницей. Женька тоже схватил несколько горстей.
Команда направлялась к вокзалу. Около бака водонапорной башни, разрушенной взрывом, пленных остановили.
— Поднимать! — жестикулирует итальянец.
Пленные делают вид, что пытаются сдвинуть бак с места. Итальянцев бак интересует не больше, чем пленных.
— Слышь, камрад, веревку надо… — объясняет один из команды.
Итальянец соглашается, что-то кричит своим помощникам.
Наступает пауза. Пленные разбредаются по привокзальной площади. Крылов и Антипин не спеша направились к ближайшей хате, полные страха, что их окликнут и остановят. Не окликнули. Они уже у угла. Во дворе. Плетень. Еще плетень. За ним широкая прямая улица, а дальше опять огороды и хаты, клином вдающиеся в степь.
Женька Крылов приседает у плетня, пытается унять волнение. Вот выйдут они сейчас на дорогу и — конец. Здесь их слепой не заметит. Может быть, конвоиры уже хватились их… Но он уже чувствовал вольный степной ветер. Будь что будет!
Он перемахнул через плетень. Самое трудное — не бежать, идти не спеша. Повезло. Не замечены. Дальше легче. Окраина уже близко. Концлагерь с его людским муравейником остался на противоположной стороне поселка. А здесь было тихо, пахло луком, кукурузой, подсолнухами. Старая женщина заметила беглецов, смотрит, ждет. Они идут к хате, они на крыльце. Женщина притворяет за ними дверь.
Крылов перешагнул через порог, опустился на скамью, ошеломленный уютом и тишиной.
Женщина налила в тарелки борщ, отрезала по куску хлеба. Домашняя пища, уют и покой на несколько минут подавили у них все мысли. Такой вкусной пищи Женька Крылов никогда, наверное, не ел…
— Спасибо, мать.
— Вода в умывальнике…
Хозяйка подала кусочек настоящего туалетного мыла, и Женька опять забылся, вдыхая такой необычный, такой освежающий аромат. Пока они умывались, она принесла пару калош и старые телогрейки.
— Куда же теперь?
— Подальше отсюда…
— Племянница говорила, в Верхне-Чирском их нет…
Смеркалось, женщина проводила беглецов до угла огорода, показала в степь:
— Хутор через три километра.
Свобода! Тело будто невесомое — так бы идти и идти наедине с ночью. Только сначала немного отдохнуть, чуть-чуть, несколько минут…
Тепло и темнота убаюкивали их, они не заметили, как уснули. Потом Женька почувствовал что-то лишнее, открыл глаза. Была черная ночь, за воротник текла вода. Дождь…
Женька вскочил: а если бы дождя не было, и они проспали до утра, как тот избитый парень! Днем их заметили бы… Мысль о концлагере испугала его, причинила ему почти физическую боль. Сейчас, во время дождя, там ужасно…
— Считай, что нам опять повезло, — сказал Илья.
Дождь лил не переставая, было темно, как в погребе. Они шли неведомо куда.
Неожиданно перед ними выросло строение. Кроме глухо шумевшего дождя, ничего не было слышно. Они приблизились вплотную, пошли вдоль стены, провалились внутрь, нащупали что-то сухое, мягкое, потонули в нем. Засыпая, Женька Крылов подумал, что окончательно затерялся в этом уголке земли, в шуме дождя, в ночи, и уже никто не отыщет его следы.
Когда он проснулся, солнечный свет весело заливал недостроенное помещение. Они спали на ворохе пакли. Отряхнувшись, они выглянули из своего убежища. Среди плетней и фруктовых деревьев дремал хутор. Над ближней хатой вился дымок. Пахло кизяком, полынью, навозом, жженой картофельной ботвой. За плетнем работала женщина — что-то глухо ударяло о стенки ведра.