Отзвук от резкой пощечины заставил её замолчать, и Роза прислонилась к стене. Сначала, она подумала, что ударила отца, и лишь после до неё дошло, кто оказался пострадавшим.
— А теперь послушай ты меня, — человек, которого она называла отцом, подошел к Розе и больно сжал руку. — Не ты ставишь здесь условия. Вперед, иди и рассказывай! Я найду выход из любой ситуации. Даже твоя мать не бросит меня, а закроет глаза и рот, как подобает женщине, когда она хочет получить парочку зеленых купюр. К тому же, за ней такой должок, по сравнению с которым моя интрижка – ничто. А как ты переживешь без своей кредитки и новых шмоток? Хотя, зачем они нужны в интернате? Не бойся: в хорошем, дорогом, частном... Я скажу, что это ради твоего воспитания, и мое лицо снова будет в рубрике «Лучших отцов». Так что, иди, поболтай с прессой, я не держу. Расскажи про свою мать, которая тебе даже неродная. И расхлебывай это всю жизнь.
Он отпустил её и вышел за дверь, а Роза осталась сидеть возле лестницы, всхлипывая. Она так и не выполнила свои угрозы, и продолжила делать то, что делала всегда: притворяться частью счастливой семьи с обложки.
***
Роза заметила, как Лиза поднялась с дивана и пересела на освободившееся место. Интересно, это из-за них с Антоном? В принципе, думать об этом Ольшанская не собиралась. Её больше интересовало, как их жизнь будет протекать дальше. Скоро ли они придумают хотя бы подобие плана? И придумают ли вообще?
— Может, — она подала голос, — нам стоит обсудить, что мы собираемся делать дальше?
— Вперед, решай! Спаси нас всех, о, всемогущая блондинка, — раздался ехидный голосок разлегшейся на диване Майи.
По правде говоря, Роза со многими людьми обходилась плохо: она бросала парней, предавала подруг, раздражала учителей и смеялась над менее привлекательными одноклассниками. Но Майи Донской не было в списке. Они никогда даже слова друг другу не сказали: их миры вращались слишком далеко друг от друга. Поэтому Розе было сложно понять, чем она заслужила такую ненависть со стороны Донской. Ладно бы еще Люба, несколько раз в день читающая молитву, стоя на коленях, осуждала Ольшанскую за неподобающий образ жизни – это можно было бы понять. Но Майя… Ей и себя есть за что судить.
— Так мы будем ждать? Когда вернутся инопланетяне? Может, это и лучший вариант, — заметила Роза, — но давайте хоть озвучим его, а не будем избегать этой темы и продолжать лить слезы. Нашу жизнь могут превратить в Ад. И все, что я хочу предложить, это принимать условия пришельцев. Они поселили нас в хорошие апартаменты, дали достаточно еды, а значит, мы можем сосуществовать. Все, что нужно, не злить их. Я не хочу, чтобы из-за кого-то из вас моя жизнь стала хуже.
— Какая жизнь? — этот громкий, властный голос мог принадлежать лишь Рите Миллер. — Все мертвы! Они убили наших родных. Не тебе решать, когда нам перестать оплакивать их.
— А что будешь делать, когда они вернутся? — фыркнула Ольшанская. — Объяснишь, что у тебя депрессия? Думаешь, им не плевать?
— Какая разница? — крикнула Миллер. — Все мертвы! Наши жизни уже разрушены! Лично мне все равно, что будет дальше!
Она перевернула какой-то цветок, и даже не посмотрев по ноги, покинула их и хлопнула дверью своей комнаты. Андрей, как и следовало ожидать, вскоре побежал за ней. В принципе, смерть всего мира не сильно поменяла привычный образ жизни Миллер. Она любила громкие представления: периодически угрожала самоубийством, а особенно часто громко хлопала дверью, чтобы каждый из присутствующих чувствовал себя виноватым.
В зале поднялся гул. Больше всех кричала Роза, не выдерживая ехидные комментарии Майи, но и много других голосов присоединялись к этому шуму.
— Громова, ты, как обычно, сбегаешь? – с отвращением спросил Антон, увидев, как Лиза поднимается с дивана. — Крысы всегда бегут с тонущего корабля первыми.
— Мне отвратительно здесь находится, — ее голос больше напоминал шипение. — Мне даже дышать не хочется, а у вас есть силы на бессмысленную ругань. Мы так много потеряли… Но вместо того, чтобы как-то облегчить друг другу жизнь, мы лишь все усугубляем.
— Голливуд бы плакал, — с усмешкой шепнула Майя, но никто не отреагировал на её очередной комментарий.
— Как мы можем прийти к единому решению, если находиться в компании друг друга не можем?Может, для начала, перестанем стараться причинить еще больше боли, а потом подумаем над тем, как жить дальше?