— Ты врешь, – засмеялась Миллер, но смех был полностью искусственным. – Ты бы мне рассказала.
— Нет, не рассказала бы, — резко повысила голос Лиза. — Потому что это не твое дело. И я чертовски устала. Продолжайте без меня.
Она резко поднялась и, зацепившись за ковер, выругалась, после чего пошла по направлению к кухне.
— Ты не можешь вот так уйти! — крикнула Рита. — Ты предложила стать дружнее сама, за язык никто не тянул!
— И это ты называешь дружнее? — Лиза повернулась, и на секунду показалось, что в её глазах мелькают искры. — Посмотри, до чего мы с тобой дошли! Мы играем в игру: «Кто кого больнее заденет». Какое право у нас есть, чтобы лезть в душу, рассказывать сокровенное, да еще и смеяться над этим? Нет уж, я удаляюсь.
— А как же демократия? — пискнула Роза.
Майя слабо хмыкнула. Видимо, её развеселило, что Ольшанская использует в своем лексиконе такое сложное слово.
— К черту демократию! — крикнула Лиза, уже поднимаясь наверх по лестнице.
За ней последовали многие. Майя вскочила почти сразу, будто только Громова держала её здесь; следом покинул игру Олег; Орлов, зевнув, удалился прочь; потом поднялся и сам Игорь, а за ним уже неловко, опуская глаза, пошла Тарасенко.
Лиза была интересным человеком. Игорь всегда любил наблюдать за такими людьми, но никогда не приближался близко. Сложные люди — про них хорошо читать или смотреть, как развивается их жизнь, но не проживать ее с ними. Они приносят лишь боль. Мать Игоря такой была. То веселой, то грустной, то убегала от отца, то возвращалась, иногда переносила любые невзгоды с улыбкой, а в другие дни могла начать плакать из-за пустяков. Много лет назад она решила, что должна тянуть на себе мужчину, который больше того не стоил. И совершила ошибку.
В один момент любой человек может сломаться. И оказывается, это так просто — убить свет, который раньше казался не убиваемым.
***
— Мама, мама, пойдем! — он тянет её из дома, но женщина лишь мотает головой. Каштановые волосы уже совсем грязные, а сама она выглядит исхудавшей и усталой, измученной этой сложной жизнью. Где делась та неунывающая женщина, которая всегда смеялась, готовила блинчики по утрам, планировала поехать на море и целовала его перед сном? Ах да, она умерла, когда умер не родившейся в ней ребенок.
Отец толкнул чересчур сильно, и все... Нет одной жизни. Или даже двух.
Вместо того чтобы раскаяться и бросить пить, он, наоборот, запивал горе. Что он топит в алкоголе? Вину, боль, ненависть? Игорь не знал.
Раньше мама говорила, что нужно жалеть отца: сначала от рака умерла его сестра, а потом уволили с работы. Он долго был шахтером, а кому не знать, какая тяжёлая эта профессия, но уже не такая актуальная. И вот он окончательно сдался и решил забыться в алкоголе. А злость на сестру, на уволивших его людей, на самого себя — все это он отражает на Игоре и матери.
— Ты, наверное, голоден, — кажется, женщина только проснулась.
Она поднимается с табуретки и подходит к холодильнику. Игорь и правда хочет есть, но еще больше хочет, чтобы мама вернулась. Сейчас это просто тень, усталая и неживая, а раньше это был самый, что ни на есть живой человек!
— Не надо... — просит тихо Игорь, но уже поздно: мама открывает дверцу холодильника и заглядывает внутрь. Пустота... Такая же, как и в их жизнях, только в холодильнике.
Женщина стоит спиной к Игорю, но он слышит её слабые всхлипывания, потихоньку перерастающие в рыдания. Все, что остается мальчику, лишь дотронуться до её руки, но он не уверен, что одно прикосновение вернет маму обратно и подарит тягу к жизни.
***
Игорь поднимается в свою комнату. Блокнот лежит под подушкой, ожидая его, юноша записывает всего лишь несколько предложений:
«Все только усугубилось. Мы никогда не сможем стать друзьями. Тут воздух тяжелый. Я часто вспоминаю маму. Хорошо, что она не видит этого».
Он не писатель: короткие, грубые фразы, которые тяжело скомпоновать в одно целое. Игорь просто выражает мысли и ему неважно, каким способом. Он закрывает глаза. Вот бы заснуть и не просыпаться.
Какое странное желание. Мама говорила, что нужно любить жизнь во что бы то не стало, даже когда кажется, что её не за что уже любить. Но мамы больше нет. И в последние дни своей жизни она совершенно не боролась, позволив болезни окутать её полностью, забрать в мягкие объятия Смерти. Так, как раньше мама любила жизнь, так теперь мнила о забытые.