— Нет, — повторила мать. — Тебе это не нужно. Ездить недалеко, справишься. А оставить тебя здесь — это, считай, забыть про все наши надежды. Видела я этих девок из общежития: пьют, курят, парней в койку таскают. Мне из тебя нужно вырастить врача, а не молодую мамашу. Так что, пошли отсюда. И даже больше не будем поднимать эту тему.
В глазах Любы появились слезы, ей очень хотелось остаться. Ей хотелось найти друзей. Не быть рыжей, сельской девчонкой, за которой по пятам ходит мама. Но, как она может сделать это, когда её посадили на поводок и постоянно сжимают горло? Любе хотелось снять этот давящий ошейник и стать свободной. Ей хотелось почувствовать вкус жизни, повеселиться, начать занимать чем-то, что нравится ей, посетить хоть одну вечеринку, стать смелее, подружиться с кем-то, влюбиться...
— Ты идешь? — Мама не любит ждать.
— Иду.
***
Люба смотрит в зеркало, прежде чем выйти. Она не знает, что еще можно сделать с собой. Девушка уже приняла ванну, несколько раз причесалась, переоделась, а затем снова переоделась, но все равно не могла успокоиться.
На неё смотрит причудливое отражение. «Причудливая» — отличное описание для её внешности. И сколько бы она не пыталась привести себя в порядок, она все равно не сможет стать хоть чуточку похожей на Риту Миллер или Розу Ольшанскую.
Люба ненавидит эту девочку из села, у неё будто бы на лбу написано происхождение. Будто бы там сказано, что она не такая, как остальные девушки в этом доме. Она доила коров, развешивала вещи на веревку под солнцем, не имела туалета в доме и даже в лютую зиму бегала на улицу, кормила гусей и куриц, собирала припасы, убирала, работала в огороде... Типичная девочка из деревни. Большие, вечно испуганные глаза мутно-зеленого цвета, ярко-рыжие, выбивающиеся волосы, курносый нос и веснушки, осыпающие лицо... Причудливая.
«Мне не страшно», — повторяет девушка, спускаясь по лестнице. Все собрались внизу, и Люба чувствует, как краснеет. Теперь её щеки сольются с веснушками — просто отлично!
Игорь сидит в углу и хмурится. Он нравится Любе, поэтому она и пошла на такое. Хотя это и не та любовь, о которой пишут в книжках: всепоглощающая, сильная, самоотверженная. Люба боится такой любви: она не заканчивается хорошо, все книжки доказывают это. Наверное, настолько сильная любовь существует лишь для того, чтобы вспыхнуть и сгореть. А боль после нее вечная.
Тут же все по-другому, Любе нравится заботиться об Игоре, нравится, что он не прогоняет её и не смеется. И в нем она видит немножко себя: этот же страх. И боль... боль потери кого-то, кто был дорог.
***
Пятилетняя девочка сидит на коленях перед отцом. Мужчина дрожащей рукой накручивает на палец её короткие рыжие кудряшки, а она лишь плачет и плачет, не зная, как остановиться.
— Любонька, милая, хорошая... — шепчет отец.
Но она не может перестать рыдать. Её мама сидит у окна, всматриваясь вдаль, но Люба слышала, как она горько плакала ночью. Она винит себя за нехватку денег, что не может позволить вылечить отца и за то, что сейчас он умирает.
Отец старается улыбаться, но у него плохо получается. Лицо бледное, под глазами синяки, руки исхудалые...
— Я иду в лучший мир, — говорит он. — Там всем найдется место, все равны и ни в чем не нуждаются. Я буду присматривать за тобой оттуда...
— Я смогу говорить с тобой? — спрашивает сквозь слезы Люба.
— Конечно. Главное: не забывай молиться Богу, родная. А я... я всегда буду рядом.
Его глаза слипаются.
— Я вздремну, Любочка, ненадолго. А потом поговорим...
Девочка кивает, но еще долго держит за руку отца. Тогда она еще не подозревает, что он уже ушел в лучший мир.
***
На ней светло-синие джинсы и клетчатая рубашка красного цвета, волосы зачесаны в непослушный, рыжий хвост. Сначала Люба думала надеть нечто более красивое, но потом решила, что это будет выглядеть смешно. Они же идут на обычную сделку. Да и даже таких вещей, как сейчас, у неё сроду не было — они кажутся ей отличными.