Мама у них в семье не самый лучший повар: картошка недосолена, а мясо еле жуется, но у Лизы с отцом есть правило: всегда хвалить за еду. В конце концов, они готовят еще хуже. К тому же, суть даже не в еде, а в самом семейном вечере. Они собираются вместе, разговаривают, рассказывают, как прошел день… Лиза всегда любила эти моменты, но сейчас ей хочется сбежать.
— Соседка говорит, что видела тебя с сигаретой. Это правда?
Голос матери кремень, а Лиза лишь вздыхает.
— Нет, мам, ей показалось. Этой женщине за восемьдесят, и она носит очки, купленные в супермаркете по скидке. Ты думаешь, она обладает орлиным зрением и способностью видеть в темноте?
— Не дерзи, — прерывает ее отец. — Твоя мама волнуется, пока ты лазишь где-то ночью. Мы старались не давить на тебя, но ты все еще несовершеннолетняя и проживаешь под нашей крышей.
Лиза смиренно кивает, но не забывает напомнить:
— И я прилежно учусь, учителя меня любят, я посещаю репетиторов, являюсь редактором школьного журнала. У меня все шансы поступить на бюджет. В чем проблема? Мне нельзя разок погулять?
— Если бы это было в первый раз, — женщина с грустью посмотрела на дочь. — Мы волнуемся за тебя. Если Рите хочется попробовать курить, не значит, что ты должна повторять за ней.
— Рита не курит, — Лиза закатила глаза. — И я не курю. А теперь извинюсь, но мне нужно сделать задание по английскому, ведь у меня завтра занятие с репетитором, которое поможет мне поступить через полгода в университет.
Лиза поднялась из-за стола, провожаемая недовольным взглядом родителей.
Но они не правы.
Рита даже не была с ней вчера. И она чересчур любит себя, чтобы начать курить.
А Лиза…
Пачка сигарет надежно спрятана на дне сумки.
***
В коридоре намного холодней, чем в пропитанной паром ванной, и Лиза невольно ежится. Босыми ногами она направляется в свою комнату. Всего пара шагов и можно будет заползти под одеяло...
— Громова.
Черт.
Лизе даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Слишком много обладатель этого голоса говорил плохого о ней, сложно не запомнить. Но сбежать не получится, остается только развернуться к нему.
— Что ты хочешь, Антон? — она говорит, как можно более безразлично, но эта маска спадает, когда Лиза, поворачиваясь, чуть не сталкивается с ним лицом к лицу.
— Вижу, ты себя тут уже как дома чувствуешь, — он ухмыляется, рассматривая её. Что ж, сама виновата, могла бы одеться, а не просто закутаться в полотенце, тут, вообще-то, десять подростков живет под одной крышей.
— Так и будешь глазеть? — не выдерживает Громова. Антон очень удобно устроился, перекрывая ей проход к двери в свое убежище.
— Было бы на что, — парирует он, и Лиза с ненавистью понимает, что начинает краснеть. — Просто интересно, почему только в полотенце... а когда уже без него начнешь ходить?
— Когда некоторые идиоты по коридорам перестанут шляться, — фыркает девушка.
— Значит, никогда, — улыбается Антон. Как же она ненавидят эту улыбку, скорее даже ухмылку. Сколько самомнения в ничего не стоящем человеке, столько пренебрежение к другим...
— Мне холодно, — тихо произнесла Лиза, и это правда. Она и так была страшной мерзлячкой, а сейчас после горячего душа, стоя в одном полотенце, да еще и под взглядом Антона... — Пропустишь?
— А я должен? — опять эта ухмылка. Лизе смертельно надоело быть жертвой в чьих-то шутках, поэтому она откидывает руку парня и пробует пройти вперед. Не тут-то было. — Громова, неужели у тебя нет желания поговорить?
И тут Лиза делает то, на что никогда не решилась бы раньше. Она наклоняет голову в сторону, копирует ухмылку Антона, и со всей силы, на которую способна, бьет парня под дых.
Ей хватило и секунды, чтобы проскочить в свою дверь и отдышаться.
Прежняя Лиза была не такая. Прежняя Лиза никогда бы не ударила человека, она бы смеялась вместе с ним, даже если бы не хотела.
Но это прежняя Лиза.
Она мертва, как и все в этом мире.
Та Лиза не была лидером, ей всегда помыкали, в неё не верили, не уважали, подшучивали, считали никем... Всем было плевать, что с ней происходило. Никто даже не замечал.