Эта картина выглядело довольно невинно: Игорь готовил ей еду, постоянно спрашивал о самочувствии, помогал всем, чем мог. Никто бы и не предположил, если бы не знал, что они уже делили постель. Максимумом в их близости было держание за руки и неловкое подглядывание друг на дружку. В любом случае, без улыбки на них невозможно было смотреть — хоть что-то светлое в сложившейся ситуации. Даже Роза не сказала ни одного ехидного замечания в их сторону, а сама Рита Миллер не скрывала улыбки, поглядывая на эту странную парочку.
Олег тоже был рад за ребят. Хоть какой-то лучик света в их непроглядной тьме, состоящей из праха близких и криков из-за стены. Лиза спала в соседней комнате, и Олегу каждый день приходилось подавлять в себе желание прийти к ней и успокоить. Все мучались от кошмаров... Кроме него. Ни единого сна с того времени, как он проснулся на полу в кабинете истории.
То, как Люба принимала лекарства, принесенные Игорем, было тем еще зрелищем. Ее глаза закатывались, все тело натягивалось, словно струна, и оставалось неподвижным на протяжении часа. Это казалось неестественным, чем решил поделиться Олег, когда увидел эту картинку снова.
— Возможно, ей не стоит пить эти лекарства, — обратился он к Игорю. — После них она странно себя ведет.
Вот даже сейчас Люба будто бы спала с открытыми глазами, лишь смотрела в одну точку, не отводя взгляда, и ни одной эмоции не проскальзывало на лице.
— Поверь, она должна принимать это, — Игорь заботливо поправил одеяло. — Я размыто помню все, что было там, куда меня забрали, но одно я знаю точно: если Люба не будет принимать эти лекарства, она долго не продержится.
— А как же раньше выживали женщины без волшебных пилюль? — заметил Олег.
Это было их новое правило, которое каждый старался соблюдать: говорить о прошлом в прошлом. Будто они сейчас на уроке истории и рассказывают то, что было в древние времена. Словно они не являлись частью того мира.
— Они хотят спасти её и ребенка. Любин организм, как и наши, отравлен, но они стараются очистить его. Человечество должно было жить около трехсот лет, а умирало в восемьдесят, и то не всегда доживало.. Потому что наша природа, еда — все отравлено. Они стараются вывести эту отраву из её организма.
Олег посмотрел на Воробьева с недоверием. И с каких пор он поддерживал идеи гуманоидов?
— Ты себя слышишь? — сощурился Карпов. — Зачем нам жить столько? В таком-то мире... Они — враги, ты же не забыл?
— Они вылечили меня, — пожал плечами Игорь. — И вернули Любу. Я хочу, чтобы она была здорова, а это единственные лекарства, которые мы имеем. Они готовы к сотрудничеству, Олег… И давай будем честны: я не боец, мне проще следовать их правилам, а не устраивать бунт, из-за которого Любу могут забрать. Тем более, над ней ставили опыты, и теперь плод развивается быстрее, чем положено... Это заметно, она так сама говорит. Что прикажешь делать?
Олег не знал ответа. Он щелкал задачи по физике, но в реальной жизни часто терялся в простых вещах. Как и отец, мальчик вырос технарем, а остальное давалось намного сложнее. Жаль, он не пошел в мать: она бы нашла слова утешения. Она всегда их находила. Эта женщина любила улыбаться и смеяться, говорила только то, что думает и даже чрезмерно лезла в жизнь своих детей. Возможно, поэтому они долгое время не могли вылезти из-под опеки и стать самостоятельными.
И все же Олег был совершенно на нее не похож.
***
— Олежка, — мама все сидела и болтала, но резко сощурилась, желая задать какой-то вопрос: — А тебе хоть кто-то нравится?
Перед этим мать рассказывала об их встрече с отцом, о том, как она налетела на него в переулке и рассыпала под ноги пакет с яблоками, а он даже не разозлился, а, наоборот, рассмеялся, помог собрать, да еще и довел её до дома. Его сестра Ира всегда слушала эту историю с восторженной улыбкой на лице, но Олег был более скуп на эмоции. А разговоры с матерью на личные темы прельщали его еще меньше. На самом деле, он планировал поиграть в игру и уже даже включил ее, но мама почему-то жаждала от него ответов.
— Нет, — протянул он.
Странно, что она вообще задала такой вопрос. С детства в него вдалбливали: сначала нужно выучиться, и только в последние годы ослабили эту мертвую хватку. Он нашел себе друзей и даже очень хороших, влился в компанию, но не забросил учебу уже из собственных соображений. Зато мама в этом году хоть и не прекращала думать о поступлении и экзаменах, но разрешала ему гулять сколько захочется, и радовалась каждый раз, когда он шел куда-то с большой компанией, особенно, если в ней были особи женского пола. Будто ей казалось, что она дала ему все, но что-то упустила, а теперь очень жалела об этом.