«Все это, а также и другие успехи по преследованию революционеров были достигнуты отделением с помощью внутренней агентуры, т.-е. через тех членов революционных организаций, которые по тем или иным побуждениям давали политической полиции сведения о деятельности своих организаций и их отдельных членов»[4].
Любопытное мнение оставил Спиридович в своих мемуарах о морально этической стороне агентуры-провокаторов. Это дань предвзятости общественного мнения той эпохи. Хотя разве только той?
«Они (агенты) выдавали своих близких жандармерии, служа для нее шпионами, и назывались у политической полиции «сотрудниками», у своих же шли под именем «провокаторов»[5].
Спиридович подчеркивал, что агенты – сотрудники не считались состоящими на службе в охранном отделении, не имели чинов, не значились в ведомостях поступавших в Государственный контроль. То есть денежные знаки – оплата труда агентов была выведена из официального контроля в целях конспирации. Спиридович считал агентов только помощниками правительству в борьбе с революционерами и выводил отсюда и название – сотрудники от сотрудничать. И просто разразился криком души в адрес несправедливой оценки обществом работы полиции и их сотрудничества с агентами внутри революционных партий: «Не жандармерия делала Азефов и Малиновских, имя же им легион, вводя их как своих агентов в революционную среду; нет, жандармерия выбирала лишь их из революционной среды. Их создавала сама революционная среда. Прежде всего они были членами своих революционных организаций, а уже затем шли шпионить про своих друзей и близких органам политической полиции»[6].
При этом Спиридович, как и многие другие деятели охранного отделения, считал, что именно умение, можно сказать талант привлекать из рядов революционеров и общественных кругов агентов позволил добиваться серьезных результатов в борьбе с разгулом террора и другими революционными деяниями по расшатыванию устоев Империи.
Разумеется, Спиридович, как честный жандарм, не выдал никого из бывших агентов. Он назвал только тех, кто уже был разоблачен.
Нас, конечно, интересует Красин. О нем Спиридович вообще не упоминает. вообще не упоминает. Ни как об отъявленном революционере, хотя об этом как раз мог написать и уж тем более как об агенте. Спиридович был довольно осведомленным, работал в охранном отделении и на местах руководил операциями по отлову революционеров, работал под руководством директора Департамента полиции Лопухина – фаната агентурной работы.
Спиридович привел примеры идейного агента и отрицательного типа «сотрудника-провокатора». Зинаида Гернгросс – это лучший пример преданного правительству агента работающего из идейных соображений. То есть принципиальный борец с «бесами» революции. «Сотрудник-провокатор» - это конечно Евно Азеф.
К кому ближе к Гернгросс или Азефу был Красин, если считать его - Красина агентом охранного отделения? Или, наплевав на все сомнения и ворох косвенных улик будем, таки считать Красина «пламенным революционером», которому просто невероятно часто везло.
Зинаида Гернгросс, она же Жученко, кличка Михеев
Зина Гернгросс, как и множество ее сверстников увлекалась революцией. Это было модно или хайпово, если хотите. Однако, довольно быстро пришла к выводам, что дело это весьма грязное, подлое и безнравственное, а главное вредное для Отечества. А сами революционеры – это реальные «бесы» с которыми нужно беспощадно бороться. Она стала сотрудничать с Московским охранным отделением в 1895 году, ей было 23 года. Входила в кружок студента Распутина, этот кружок Зина и сдала полиции, когда выяснилось, что ее соратники по кружку хотят убить царя Николая II, во время коронации в Москве в 1896 году.
После арестов распутинцев Зину Гернгросс тоже арестовали, и даже выслали на пять лет в Грузию, охранка так прикрывала своего агента от подозрений в революционной среде.
Там она вышла замуж за врача и стала носить фамилию Жученко. Она переехала в Юрьев и выехала за границу, жила в Германии.
Революционеров она искренне ненавидела и боролась с этой заразой всеми силами, при этом никакой корысти у нее не было. Хотя впоследствии ей назначили, как сама она отзывалась «княжескую пенсию» за ее борьбу с революцией. Уже за границей она вновь стала сотрудничать с охранкой, выдала многих деятелей эсэров и предупредила о подготовке ряда серьезных терактов.