Выше я вскользь упомянул о семье, которая тоже представляет собой коллектив. И каждой семье - время жить и время умирать, иногда со смертью ее главных членов, иногда раньше. С увеличением роли моральных факторов относительно материальных меняются организационные формы рабочих и семейных коллективов. Но особенно это заметно на примере семьи.
Говорят, раньше брачные узы были прочнее. А что определяло эту прочность? Экономическая целесообразность, закон и общественная мораль. Но все настойчивее раздавались призывы к эмансипации женщины, замене церковного брака более упрощенным гражданским, примату любви над расчетом. Поэтому не будем бояться сказать: да, современный брак менее прочен - и не потому, что институту семьи приходит конец. Этот институт переживает трудный переходный период, пору организационных перестроек, когда старое еще не изжило себя, а новое не все еще пришло. Что такое заработок и что такое любовь, знают все, хотя все и желали бы лучшего. Но как семейную монархию преобразовать в республику, обеспечив при этом должную свободу и должную демократию? Как увязать социальное равенство с физиологическим неравенством? Как обеспечить психологическую совместимость? Психология брака плохо еще разработана, а социальной психологии брака практически нет.
На конференции в Риме рассказывалось, как моделировать на вычислительных машинах развитие рабочих коллективов, и называлась цифра оптимального прироста - 20 процентов в год.
Перспективный коллектив обязан численно расти, и расти постепенно. Что будет, если вновь сформированному отделу сразу выделят 50 штатных единиц, а потом многие годы не будут ничего прибавлять? Во-первых, трудно набрать сразу такое число неслучайных людей. Затем эти люди все сразу морально состарятся, прежде чем состарятся физически. И последующее резкое обновление плохо отразится на здоровье коллектива.
Однако и расти нельзя бесконечно, хотя бы лаборатория превратилась в институт, а мастерская - в завод. Английский ученый-памфлетист Н. Паркинсон сформулировал "Эффект тысячи": "Каждое учреждение или ведомство, аппарат которого насчитывает более тысячи человек, теряет способность поддерживать нормальные контакты с внешним миром... возникает такой оборот бумаг, что внешний мир становится для него как бы ненужным". Кроме того, тысяча - это информационные возможности человека знать других и чувствовать себя членом коллектива.
По традиции мы говорим о коллективе предприятия, на котором работают тысячи человек. Но это так же правильно, как говорить о коллективе города. В действительности настоящий коллектив на таком заводе-гиганте - это коллектив цеха, где все знают друг друга хотя бы в лицо, где хорошо чувствуется локоть.
С ростом тесно связана обновляемость. Люди приходят и уходят, что надо рассматривать не только как поиски лучшего, но и как признак их индивидуального роста, и как обмен опытом. Отсюда текучесть кадров и проблема текучести кадров - это не одно и то же.
Известный читателю В. Налимов нарисовал такую картинку: "Представьте себе, что 5-10 лет назад в лабораторию пришел молодой сотрудник Петр Иванович, в просторечии Петя. Когда-то это был хотя и талантливый, но еще мало подготовленный работник. Прошли годы, и он неузнаваемо изменился. С большим интересом стали относиться к его работе и идеям сотрудники других коллективов. А в своем коллективе он по-прежнему Петя: "Что можно ждать от Пети, ведь мы его хорошо знаем!" Эта социально-психологическая черта не новость. Еще древние говорили: "Нет пророка без чести, разве что в отечестве своем и в доме своем". Поэтому всегда неудовлетворенный растущий специалист, как рак-отшельник, меняет свою раковину и, если у него есть способности лидера, может создать свой коллектив.
Один из основателей кибернетики, Н. Винер, в книжке "Творец и робот" затрагивает этическую проблему смерти. Пока проблема существует в зародыше.
Вот медленно и тяжело умирает человек, и медицина не может его спасти: рак. Один за другим прекращают работу органы, и увеличиваются боли. Человек доживает в угаре адских страданий и молит о смерти. Свидетель затяжной агонии - врач - впрыскивает увеличенные дозы наркотиков, уже не рискуя ничем. Сознавая, что было бы лучше прекратить мучения, врач следует своему долгу - бороться до конца.
Общеизвестно, что цель медицины - обеспечить долголетие. В этом направлении уже сделано кое-что. И на улицах стало больше стариков, чем детей. А дальше? И до каких пор? Каждый из нас хочет дольше прожить и чтобы родители жили. И вот, предположим, врач научился, держа руку на рычаге управления, продлевать на какое-то время жизнь. Кто возьмет право приказа снять руку с рычага? Врач? Он откажется быть палачом. (К слову сказать, палачи - только исполнители чужой воли и даже получили право коллективного исполнения приговора, когда неизвестно, в чье ружье попадет заряженный патрон и чья кнопка включит электрический стул.)