Между прочим, у чижа есть тезка — чечетка. Так же в русских диалектах называют болтливую женщину.
Звукоподражательное «сквор» положено в основу имени скворца: здесь тот же корень, что и в слове «шкварки», которые, как хорошо известно каждой хозяйке, «шкворчат» на сковородке.
По поводу синицы, казалось бы, и рассуждать-то нечего: наверняка ее кличка происходит от прилагательного «синий». Знакомство с внешностью птички лишь укрепляет это мнение: в ее оперении, как бы ни было оно порою пестро, всегда находится место для синего цвета, а одна из синиц даже зовется лазоревкой!
И все-таки синица — не синяя. Первоначальным ее именем, изменившимся позднее, было зиница, происходившее от звукоподражательного «зинь».
С трелью полевого жаворонка соперничает песня жаворонка лесного — не столь громкая, но зато более мелодичная. Ее воспроизводят как «юли-юли-юли…», отсюда и народное прозвище пернатой солистки — юла.
«Чек-чек», — кричит в случае тревоги луговой чекан. «Чьи вы, чьи вы?» — заунывно и надоедливо, словно жалуясь, повторяет чибис, проносясь кругами почти над самой головою прохожего. «Квак-квак», — подражает лягушкам цапля кваква (здесь уместно будет припомнить и название целого семейства лягушек — квакши). «Киль-ди, киль-ди», — произносит североамериканский зуек кильдир. «Ке-ке-лек, ке-ке-лек», — кудахчет кеклик, или иначе — каменная куропатка. Долгое «ки» и краткое «ви» — ночной пароль новозеландской бескрылой птицы киви.
Точно неизвестно, почему бойкого куличка, без конца снующего туда-сюда по мокрому мху или траве, назвали странным именем — фифи. Может быть, оттого, что он имеет привычку постоянно трясти задней частью тела? Ведь и иных модниц за манерность поведения мы называем фифами! Но возможно и другое объяснение: в его громких и довольно мелодичных выкриках можно услышать свистящее «фи-фи».
В начале этой главы говорилось о несовершенстве, приблизительности звукоподражания. Тем более удивительным представляется необычайное совпадение звукоподражательных имен, которыми наделили жители Европы хорошо известную каждому из нас и «в лицо», и по особенным повадкам лесную птицу — кукушку.
У немцев она зовется кукук, у французов — куку, у итальянцев — куколо, у испанцев — куко, у румын — кук, у чехов, болгар, поляков соответственно — кукачка, кукувица, кукулка (или куковка), куказица… И в основе всех этих совпадающих прозвищ — практически одинаково услышанное «ку-ку»!
Звукоподражательные имена более всего характерны для птиц с их развитым голосовым аппаратом, они составляют как бы привилегию пернатых. Однако и у четвероногих представителей животного царства встречаются клички такого же происхождения.
Чилийского грызуна, ведущего скрытный образ жизни, местные жители называют туко-туко, или тундуко. Зверьки обитают колониями в подземных норах на глубине до 25 сантиметров и проявляют активность лишь с наступлением сумерек. Поэтому их чрезвычайно редко можно встретить на поверхности. Отсюда одно из испанских прозвищ грызуна — окульто, что означает в переводе невидимый, скрытый. Оба же предыдущих имени — туко-туко и тундуко — примерно одинаково имитируют голос зверька, доносящийся из-под земли.
Русское имя свиньи ныне не воспринимается нами как звукоподражание, к нему гораздо ближе бытовые прозвища животного: хряк, хрюшка. Но кличка свиньи — по происхождению не русская и даже не славянская — считается заимствованием (переделкой) из древнеиндийского языка, где «сукарас» значило — зверь, который делает «су-су».
Скажи мне, что ты ешь, — и я скажу, кто ты
Тысячелетия назад люди сумели поставить себе на службу целую армию особо приближенных, то есть прирученных и одомашненных животных, тем самым в огромной степени уменьшив свою изначальную зависимость от капризов природы. Произошел крутой поворот, наложивший отпечаток на весь жизненный уклад вчерашних неутомимых охотников за лесной, степной и водной дичью.