А вот шаманские трюки достаточно эффективны. И молитвы истинным божествам.
Молиться мне было некому. Моим истинным божеством, если так можно сказать, является рационализм, а эта Сила мало пригодна для борьбы с духами, жрущими эмоции её адептов. Зато при мне был мой собственный, гм, голодный дух. Карманный вампир. Поэтому, не дожидаясь атаки светлого паразита, я реверсировался к трухлявой лесине, одновременно погружаясь на верхнюю грань Мрака, и уже оттуда закогтил скользкое на ощупь, сочащееся эктоплазменной слизью "тело" голодного духа.
Кожу обожгло, словно кислотой; шипя от боли, я резко склонился к нетвари и всосал её сущность, как похмеляющийся пьяница – кружку дрянного пива. Без остатка, до капли.
Тьфу!
Проглоченное отозвалось волной омерзительной тёплой ломоты во всём теле. Вампир даже срыгнул малую часть недавно проглоченной крови, чего обычными способами от него добиться невозможно. Сущность светлого паразита, агонизируя, оставила мне букет премерзких ощущений-воспоминаний. Подленькая радость какой-то сплетницы, скользкое удовольствие малолетнего пакостника, наслаждение собственной властью, вытянутое из пожилого мужика, главы семейства, лупцующего жену… похоже, подумалось мне на фоне сухих рвотных спазмов, шаман, с которым я недавно свёл знакомство, не сразу выявил и изгнал ту пакость, которую мне пришлось сожрать. Похоже, она успела попировать внутри ограды.
А хорошо, что в это поселение меня не пустили… да… хорошо!
- Рин? Что с тобой, Рин!?
Я сдуру повернулся к хилла. Бедняжку качнуло прочь. Ну да, блюющий кровью вампир являет собой зрелище… не самое эстетичное. Мягко говоря.
- Всё нормально, – Не голос, а булькающий хрип. – Сейчас пройдёт.
И действительно, оно проходило. Чужие ощущения истаивали, ломота затихала. Паразит, которого я убил, был скорее опасен и мерзок, чем силён, и "переварить" его труда не составило.
Кстати, надо бы сварганить амулет против голодных духов, чтобы не приходилось жрать всякую паразитическую дрянь. Да не отпугивающий и не защитный, а амулет-ловушку. Если как следует напрячься, моих навыков для этого должно хватить…
Меж тем хилла быстро освоилась и даже сделала попытку приблизиться. Карманный вампир немедленно возжелал пополнить утраченный запас крови иэши за счёт дурочки. Пришлось давить в себе тёмные побуждения, реализовать которые я вовсе не желал. Впрочем, хилла словно почуяла неладное и снова отодвинулась.
Двери виртуального склепа, протяжно заскрипев, сомкнулись, отсекая мой Мрак от моей же человеческой сути.
- Накрепко запомни на будущее, – буркнул я, вытирая рот пучком сорванных листьев. – Если в моих глазах исчезли белки, а кожа побледнела, держи дистанцию. Ясно?
- Да.
- А раз так, идём дальше.
И мы пошли дальше. И снова вышли на дорогу – без новых нежелательных приключений.
Как я уже упоминал, ночью небесная пестрота отличается от дневной больше оттенком, чем яркостью. Ночью на небе просто больше тёплых жёлтых оттенков, днём – холодных голубовато-белых. И крупные купеческие караваны, маршруты которых пересекают границы многих доменов, продолжают движение круглые сутки. Благо неторопливые гужевые звери, называемые где лераву, где сошо, а где попросту тяг-тянушками, способны, не терпя ущерба, обходиться без сна хоть целую неделю – только бы в торбах, подвязанных к мордам, не иссякало зерно.
Взбодрив себя заклятьями, я тоже вполне способен двигаться несколько суток без передышки – но зачем? Да и для разного рода неожиданностей усталый маг – добыча более лёгкая, чем маг отдохнувший и бодрый. Поэтому, стоило небу побледнеть и смягчить краски, желтея, я решил остановиться, чтобы вздремнуть часов восемь-десять.
Для меня ночёвка на обочине – дело давно привычное. При большой нужде я могу переночевать и без воды, и без огня, и на голом камне. Хотя любить такую необходимость, когда она возникает, я не научился… и вряд ли когда-нибудь научусь.
К счастью, лес условной средней полосы щедр; он не оставляет доверившихся ему без возможности напиться, согреться и прилечь на мягкое. Неподалёку от моста через очередной большой ручей я нашёл поляну, где, очевидно, уже не раз останавливались путники, и притащил на неё несколько здоровых валежин, а ещё – груду "еловых" лап. Груда, разделённая на две равные части и накрытая запасными плащами, превратилась в постели, а две валежины, положенные меж ними и подожжённые простейшим из огненных заклятий, стали бивачным костром, что должен был своим светом и теплом скрасить ночёвку.