дывдев, и прозвучавшая в его голосе решительность, не
.допускающая никаких возражений, заставила невольно
улыбнуться главного инженера.
— Нельзя,— повторил Мишин.— Никак нельзя.
Думайте, ученые мужи, перелистайте все толстые тома
инженерной премудрости, но чтобы сборка шла без
перебоев.
Рубцов опустил голову, прищурил глаза. Чардынцеву
показалось, что Борис мысленно уже копается в «толстых-
томах».
— А если не поможет,— сказал Чардынцев,—
обратитесь к рабочим, посоветуйтесь.
— Хороши инженеры! — с невольной горечью бросил
-Солнцев.— Когда все идет гладко, они командуют, а как
только возникает инженерная заминка, бегут к рабочим —
.помогите!
4С8
— Ты не прав, Александр Иванович,— сказал Чар-
дынцев.— Рабочие — это народ. А учиться у народа
никому не зазорно.
Мишин повернулся к подошедшему начальнику цеха*.
— Товарищ Быстров, созовите-ка сюда сборщиков.
Быстров исчез, и через несколько минут к крайнему
комбайну группами стали собираться рабочие.
Они сдержанно здоровались с руководителями завода.
— Ну, как дела, товарищи? — спросил Мишин.—
Содержит сейчас сборку?
— Подшипники, Семен Павлович,— ответили
несколько человек разом.
— Говорят, их нет на заводе,— сказал Ибрагимов и?
в тоне его был не то вопрос, не то обида на руководителей^
не обеспечивших первую серию подшипниками.
— Да! — тяжело вздохнул Мишин.— Подшипников-
нет. Их привезут не раньше, как через десять дней.
— Десять дней! — сдержанным ропотом пронеслось
по цеху.
— Что же это? — выскочил на середину маленький,,
вихрастый Ваня Колчин.— Мы на районной конференции-
обязательства взяли, о нас в областной газете статью
напечатали, а теперь — садись в калошу? Чем думали,
начальники?
— Нас подвел подшипниковый завод,— ответил
Солнцев и обиженно сомкнул губы. Мишин внешне был строг,
но про себя улыбался: такие разные были обиды этого
вихрастого, колючего, как ерш, молодого сборщика »
обида Александра Ивановича.
— Выходит, лозунг надо снимать? — спросил
Ибрагимов. Из-под густых ресниц неодобрительно глядели era
черные глаза. Все невольно посмотрели вверх.
Призывные слова на красном полотнище звучали теперь
укором.
— Нет,— спокойно проговорил Мишин,— потому и
собрал я вас, что лозунга снимать нельзя. Мы, инженеры
и руководители, обращаемся к вам за советом — как
выйти из трудного положения с подшипниками? Ваш
практический опыт может помочь.
— Шарада! — вздохнул кто-то тревожно.-—Разве
заказать столярам, чтобы выточили подшипники
деревянные.
Все невесело рассмеялись.
409
— Подумайте, товарищи,— попросил Мишин. Серые
глаза его глядели па рабочих с искренней верой в то, что
они непременно помогут решить задачу.
Задумчивые, озабоченные, рабочие расходились по
своим местам. Вася Колчин уже что-то чертил
карандашом прямо на верстаке, показывая Ибрагимову, а тот
внимательно и строго слушал.
— Александр Иванович, пока не разгрызешь орешка,—
в кабинет не поднимайся,— с шутливой серьезностью
проговорил Мишин.— Я прикажу секретарю до
особого распоряжения главного инженера в кабинет не
пускать.
Солнцев грустно улыбнулся.
— Пошли, Алексей Степанович, к Добрывечеру,—
сказал Мишин.— И вы, Борис Филиппович, пойдемте с
нами.
— Я хотел бы, Семен Павлович, остаться...—
нерешительно произнес Рубцов.
— Помочь в беде Александру Ивановичу? Ну, ну!
Оставайтесь.
Мишин и Чардынцев пошли вдоль ленточного
подвесного транспортера. Тяжелые детали комбайна шли из
кладовой непрерывным потоком.
Мишин показал глазами на транспортер:
— И месяца нет, как Рубцов главным технологом, а
уже внедрил.
— Да, со Сладковским мы безобразно долго
возились,— сказал Чардынцев.
— Долго! — горячо отозвался Мишин.— До сих пор
простить себе не могу!
По середине заводского двора на центральной витрине
висела «диспетчерская молния»: «Цех № 6 срывает выпуск
первой серии! Выпуск барабана-бича задерживается из-за
брака при изготовлении подбичников. Товарищ Сурков!
Кончайте с неорганизованностью, с грубым нарушением
графика!»
— Твоя работа? — спросил Мишин.
— Моя. Не зря же я был диспетчером у Добрывече-
ра,— улыбнулся Чардынцев.
— А знаешь, эти диспетчерские молнии мне здорово
помогают.
— Догадываюсь...
— Серьезно. Я ведь рабочий день начинаю с читки
410
именно этой молнии. Она тревожит, не дает
успокаиваться... Хорошо!
— Ради одного тебя я не стал бы огород городить.
Важно, чтобы молния тревожила всех, весь коллектив
завода.
— Зайдем к Суркову,— сказал Мишин, сворачивая
на боковую аллею.
Сурков встретил их с виноватой улыбкой.
— Только назначили, Семен Павлович, и уже попал
под огонь. Сурков срывает, Сурков такой-сякой,
немазаный!
— Правильно! —громко ответил Мишин.— А ты
думал, я тебя поставил начальником цеха для отдыха? Я
бросил тебя на трудный участок для атаки!
— Понимаю,— вздохнул Сурков.
Второй механический встретил их ровным, низким
гулом моторов, острым, горьковатым запахом эмульсии
и горячей стружки.
Чардынцев любил этот цех больше других цехов.
Может быть, оттого, что немало с ним пришлось повозиться,
и на глазах у всего завода второй механический из
отстающего стал выходить вперед и об успехах его все чаще
рассказывает всевидящий «Комбайностроитель»; может быть,
оттого, что люди этого цеха, м.олодые, горячие, стали ему
роднее с тех пор, как он помог им подняться выше и
сам научился у них многому; может быть, оттого, что
здесь работает парторгом Антонина Сергеевна, Тоня...
У конторки Добрывечера цеховая «диспетчерская
молния» строго надоминала, что осталось три часа до
конца работы, а бригады Бакшанова и Ахметова
выполнили только сорок процентов дневного задания. Рядом
висела стенная газета «Резец» с широкой, алой лентой
лозунга: «Даешь первую серию!»
У токарного станка стояли Добрывечер и Лиза. Она
показывала ему резцы, а он осторожно, словно бритвы,
ощупывал их острые грани.
Увидав директора и Чардынцева, Добрывечер пошел
к ним навстречу. Они остановились возле станка, где
стояла Лиза.
— Как у вас с дефициткой? — поздоровавшись с
обоими, спросил Мишин.
Добрую сотню различных деталей недодавал цех на
сборку и уж пожалуй не меньше тысячи «молний» обру-
411
шили грозную силу общественного укора на голову
Ивана.
«Дефицитна» звучало как оскорбление, на которое
нельзя было обижаться потому, что оно было заслуженно.
Она напоминала болезнь — изнурительную и бог весть
когда излечимую.
— Все...— ответил Добрывечер, растягивая рот в
широкой улыбке.
— Что все?
— Рассчитались подчистую. Сборке мы больше не
должны ни одной шайбы.
— Не может быть,— проговорил Мишин
озадаченно.— Мне главный диспетчер только сегодня
докладывал...
— Главный диспетчер отстал от жизни, Семен
Павлович,— еще больше осклабился Добрывечер, перебивая
директора.— Спросим у рядового диспетчера.
Он подозвал стройную девушку с белыми сережками
на маленьких, густо побагровевших ушах. Чардынцев
узнал в ней ту некогда чопорную и заносчивую девицу,
что секретарствовала у Добрывечера.
— Валентина Ипполитовна,— ласковым и донельзя
счастливым^ голосом спросил Добрывечер,—