Этот вопрос застиг Мишина врасплох. Он только что
закончил колоссальную, как ему казалось, работу по
эвакуации завода и к решению второй половины задачи еще
не приступал. Не успел. Последние эшелоны с
оборудованием и людьми были еще в пути, а тем, кто выгрузился на
новую площадку завода, нехватало жилья, труб, дюраля,
эмалита.
Листовой стали не было вовсе: заводы-поставщики
тоже колесили еще по необъятным просторам восточной
части страны.
— Мы предполагаем...
— Предполагают, когда идут на охоту, товарищ
Мишин. А нам нужен точный и определенный срок.
Нарком остановился, пристально вглядываясь в лицо
Мишина.
— Мне Александр Николаевич характеризовал вас как
энергичного и дальновидного директора, а вы,
оказывается, занимаясь эвакуацией завода, вперед не смотрели.
Мишин почувствовал, как прилипла к спине рубашка.
Лицо рдело невыносимо жарким пламенем стыда.
— Итак, какой срок нужен вам, чтобы начать выпуск
самолетов?
Мишин умел рисковать. Смелости ему прикупать не
требовалось.
— Три месяца, — сказал он решительно и покосился
на заместителя наркома: не усомнился бы Александр
Николаевич в реальности срока, а уж он, Мишин, найдет
пути, как выполнить свое обещание.
— Три месяца, — тихо повторил нарком, и вдруг
Мишин услышал слова, от которых похолодело у него
внутри:—Гитлеровцев это вполне устроит. — Нарком
подошел поближе, и Мишин увидал синеватые мешки под
усталыми глазами — следы бессонных ночей. — Вы долж-
(ньг управиться за один месяц, товарищ Мишин. —
Нарком подошел еще ближе. — И вот вам мой совет:
соберите рабочих, инженеров., техников' и скажите:
Государственный Комитет Обороны просит выполнить задание
157 -
Родины в месячный срок. Можете не сомневаться,
советские люди сделают все возможное,—он светло и как-тО
очень молодо улыбнулся, — и даже невозможное!
— Сделаем! — с силой, как клятву, произнес Мишин.
Нарком крепко пожал ему руку и, переглянувшись с
заместителем, весело сказал:
— Я начинаю верить в характеристику, данную вам
Александром Николаевичем.
Выйдя из кабинета наркома, Мишин все еще ощущал
теплоту й силу его рукопожатия.
— Александр Николаевич,—сказал он, — меня осо-
беино смутили слова наркома: «предполагают, когда идут
на охоту». Выходит, ему известно про мое баловство?
— Известно, — простодушно признался Александр
Николаевич. — Я ему однажды рассказывал, как мы с
тобой на медведя ходили. Вот он тебе и припомнил.
— Ох, зря вы это, Александр Николаевич,— огорченно
вздохнул Мишин.
— Ничего. Он охотников обожает. Особенно таких,
кто умеет держать слово-.
Слово Мишин сдержал...
Все это встало теперь в памяти Мишина со всеми
мельчайшими подробностями. Он быстро поднялся и,
смущенно кашлянув, сказал тихо, но очень решительно:
— Сделаем!
Александр Николаев-ич вышел из-за стола.
— Мы ходатайствуем перед Правительством о
выделении тебе известную сумму денег на реконструкцию. —
Он положил руку на плечо Мишину. — Но основной
капитал...
— Люди! — уверенно подсказал Мишин.
— Правильно понимаешь! Это залог того, что ты
справишься. Ну, передай привет всему коллективу завода.
Желаю успеха!
Мишин уже выходил из кабинета, когда Александр
Николаевич его оклщнул:
— Постой! Ну, что ты будешь делать, замминистра,—
а память девичья, — он пригнулся, доставая что-то из
нижнего ящика стола.
Мишин увидал большой пакет из плотной розовой
бумаги.
— Вчера в Мосторге покупал я жене цветных ниток.
Да вспомнил, что и твоя Машенька рукодельница. Вот,
158
бери. Полный набор цветов для вышивания...
художественная работа!
Мишин, покраснев, стал отказываться.
— Бери, бери. Вышивание, слыхал я, укрепляет
женские нервы. Я это к тому говорю, что управляться с таким
муженьком, как ты, — судьбина тяжелая.
Вечером Мишин вызвал к телефону главного
инженера и вместе с ним наметил состав бригады конструкторов
и технологов, которая должна была выехать в Ростов на
завод Ростсельмаш для изучения опыта
комбайностроения. Другая бригада направлялась в Москву за
чертежами.
В конце разговора главный инженер спросил:
— Семен Павлович... это, конечно, код?
Он намекал на слово «комбайн», понимая под ним
новую конструкцию самолета.
Мишин расхохотался от упорной недоверчивости
Солнцева.
— Послушай, Александр Иванович,— сказал Мишин,
в голосе его появились басовитые нотки. — Я бы тебе
сейчас такой сказал «код»! Да счастье твое, телефонной
барышни стесняюсь!..
В гостинице Мишин велел летчику Бирину запросить
сводку погоды по маршруту Москва — Ростов.
Бирин, любопытно блеснув янтарными глазами,
осторожно спросил:
— Если не секрет, по какому делу, Семен Пальто?
— Не секрет,—улыбнулся директор, — полетим
изучать новый корабль. Степной, правда. Комбайн.
Густые брови Бирина поднялись на середину лба, от
удивления он даже присвистнул:
— Вот так разворот. На все сто восемьдесят градусов!
С крутого волжского берега открывался вид на
рабочий поселок: многоэтажные белые дома с ажурными,
будто резными из слоновой кости, балкончиками тихо
плыли в густой зелени садов. Слева желтоватой подковой
выгнулся стадион, и рядом уходила в небо железная
вышка с розовым куполом парашюта. Здесь все было новым,.
старым осталось только одно название — поселок.
159
Сходя с трамвая, Чардынцев тронул Потапа
Дмитриевича за плечо:
— Тут поблизости живет мой фронтовой товарищ. Я
обещал навестить.
— Весь день еще впереди, — с откровенным
неудовольствием отозвался Потап Дмитриевич. — Друзей
навещают к вечеру. А начальство, Алексей Степанович,
завсегда с утра застать можно. Вот заковыка в чем.
— Нет, — сказал Чардынцев, — начальства много, а
товарищ в этом городе у меня один. Зайдем!
Адрес был записан в блокноте, но Чардынцев хорошо
его помнил, Дверь отворила Анна. Глаза ее стали
большими-большими, в них, как в весеннем небе, густела
знакомая синева.
— Алексей Степанович!
— Он самый! — сказал Чардынцев, смеясь и пожимая
ей руку. — Только немного получилось не так, как
обещал: нет батареи бутылок, нет общего друга нашего —
Феди Сухова.
— Где же он?
— Право, не знаю. Года два тому назад он был
военным губернатором где-то в Германии.
— Ха-ха-ха! Представляю его губернатором! — громко
засмеялась Анна. Ей вторил басовитый хохоток Чардын-
цева.
— Что же я! — спохватилась вдруг Анна.—Держу
гостей у порога.
— Ия хорош! — в тон ей проговорил Чардынцев, —
не представил, знакомьтесь: Потап Дмитриевич.
~ Потап Дмитриевич с неожиданной для его возраста
ловкостью шагнул к хозяйке и протянул ей руку.
— Проходите, пожалуйста, — пригласила она,
распахивая дверь в- одну из комнат.
Снова обступил Чардынцева уют счастливой семьи,
уют, казавшийся ему всегда недосягаемо чужим.
Как и все люди с очень богатым и ярким совместным
прошлым, они почти не касались словами этого прошлого,
ибо оно ощутимо присутствовало во взглядах, в улыбках,
в самом воздухе давно желанной встречи.
— А где Николай Петрович? Уже на работе? —
спросил Чардынцев.
— Вы помните даже его имя? — ответила Анна
вопросом же.
160
— Хороших людей грешно не помнить.
— Но ведь вы его совсем не знаете.
— Зато я знаю вас.
— Разве этого достаточно?