с этой премудростью.
«Того и гляди палец отшибет либо всю руку
отхватит,—думал Никита, с завистью наблюдая за ловкими
и быстрыми движениями молодых штамповщиц, — не
надо было из колхоза уходить...»
Он опасливо оглядывался. На лице Шуры
угадывались те же мысли. Мастер ремесленного училища Сергей
Архипович Луговой, оглядев Никиту и Шуру, тоненько
захихикал:
— Эк, вытянулись, словно коломенская верста. Вам
бы по малярной части податься, — стремянок не надо.
Шура вскипела, хотела уже было осадить
насмешника, но Никита шепнул:
— Мне рассказали, старик с причудами, но добрый
и мастер отменный.
Мастер действительно был чудаковат. Случалось,
забыв дома очки, он, с досадой разводя руками, говорил:
— Ишь, неувязка! Микрометр вижу, а деления
пропали. Сызнова Спиридоновна моя напроказила. После
ужина приляжешь газету почитать, ну и маленько
вздремнешь, как толькой войдешь в курс
международной жизни!.. А Спиридоновна, несознательная баба,
потихоньку очки снимет да и спрячет. Откроешь глаза,
ткнешься в газету, а там все буквы плывут, будто под
дождь попали. Ну, в дремоте-то не поймешь, в чем дело,
откинешь газету и задашь храпака уже по-настоящему.
А утром в спешке Спиридоновна и сама про свою
давешнюю проказу забывает, вот она и получается
неувязка-то.
Сбегать за очками всегда охотно вызывался
полнолицый, с дряблым, будто студень, подбородком и
беспокойными глазами Павлин Точка. Токарное дело его
тяготило, и он с удовольствием слонялся час-другой по
поселку под предлогом отсутствия Спиридоновны дома.
Павлин с захлебывающимся хохотком рассказывал,
что старик смолоду и по сей день не переставал ревно-
188
вать некогда бывшую очень красивой Анну Спиридо-
новну.
Стоило ей задержаться у соседей либо в магазине,
как Сергей Архипович, придя с работы, взволнованно
ходил по комнате, то и дело приникая к окну, — не идет
ли жена. А потом начинались попреки, оправданья,
слезы, ну точь-в-точь, как сорок лет тому назад, когда они
только поженились.
Но никто не умел так тонко и умело обучать
токарному делу молодежь, как Сергей Архипович.
— Токарное дело, — говорил он, — нужно полюбить,
непременно полюбить! И на работу надобно идти, как
на праздник — с молодой и жадной к труду душой. Вот
тогда ты можешь надеяться, что со временем станешь
настоящим токарем. —Выцветшие светлые глаза Сергея
Архиповича зажигались и весь он как-то подтягивался,
становясь выше и красивее. — А ежели твоя душа к
токарному делу не лежит, — продолжал он, понижая
голос и подозрительно приглядываясь к каждому из
учеников, — ежели ты спокоен, как ломовая лошадь, что
везет кладь, — не прикасайся к резцу. Загубишь и дело,
и самого себя. Лучше подай заявление директору
училища и попросись туда, куда зовет тебя душа.
При входе в школу дети снимают шапки, я бы такое
ввел и при входе на завод. Шапку долой, милый
товарищ! Ты» входишь в храм, где человек творит великое.
Луговой говорил с таким увлечением и гордостью о
профессии токаря, что Никита и Шура с первых же
занятий решили быстрей овладеть интересным ремеслом.
— Понятно, сначала вас охватит робость, —
работа, дескать, мозговитая, сумею ли осилить? — говорил
Луговой, лукаво прищуривая глаза. — Но этого бояться
не следует. В первый-то раз и щи варить страшно.
И еще запомните: аккуратность, чистота — первая
заповедь культурного, толкового рабочего. Покажите
мне токаря на улице, и я, не зная его, без ошибки скажу,
чего он стоит, как токарь. Покажите мне станок и я
скажу, каков его хозяин.
Никита и Шура оставались в мастерской "после
занятий, — чистили станок, изучали каждую его часть.
Иногда с ними оставался и Павлин. Непоседливый и
шумный, он отвлекал их от работы, рассказывал
анекдоты, копировал Сергея Архиповича.
189
Шура хмурилась. Ей было обидно, что Павлин во
время занятий все время заискивает перед Луговым, а
за глаза часто и скверно смеется над ним.
Она как-то прямо Павлину об этом и сказала. Он
покраснел и ничего не ответил, но больше в ее
присутствии над стариком не смеялся... Вскоре Павлин
перевелся в слесарную группу.
Так за работой и учебой незаметно пробежало время.
В яркий весенний день с путевками ремесленного
училища пришли Никита и Шура на завод, во второй цех.
Оттого ли, что их станки стояли рядом и они могли,
работая, время от времени обмениваться взглядами и
улыбками, от которых хмелела душа, оттого ли, что
ощутили они могучую силу своего мастерства, но
казалось им, что взошли они на большую высоту, навстречу
счастливому ветру.
Когда Чардынцев ознакомился со всеми цехами и
пред ним предстала вся картина огромного
производства, претерпевающего перестройку на новый,
совершенно не похожий на прежний вид продукции, когда
он увидел, как сложен и труден этот процесс, а потом
послушал, как директор распекал дезертиров, он
задумался над тем,-оде же находится -самое узкое место на
заводе, где то главное звено, уцепившись за которое,
можно вытянуть всю цепь.
Недавно он был свидетелем любопытного разговора.
В кабинет к Гусеву вошла инженер Лугозая —
молодая женщина в новеньком синем халате, мягко
облегавшем ее стройную фигуру. Она глубоко дышала, и темные
брови то сходились над переносьем, то расходились.
— Федор Антонович! Так не может дальше
продолжаться!
— Что такое? Садитесь, Антонина Сергеевна, —
улыбнувшись ее стремительности, сказал Гусев.
— А вот что! — продолжала Луговая не садясь. — С
началом реорганизации производства партийная
организация второго механического цеха стала редеть, людей
переводили в другие цехи, и теперь нас осталось два
коммуниста — я да Петр Ипатьевич.
— Знаем,— вздохнул Гусев.— Посмотрим, пошарим
по заводу, кого можно к вам перебросить.
190
— Долго шарите, Федор Антонович! Цех лихорадит
весь завод, и без партийной организации нам не под»
няться. Наш начальник...— Луговая безнадежно махнула
рукой и отвернулась к окну, где тонко дребезжали стекла,,
откликаясь на басовитый гул проезжавшего автомобиля.
— Что с ним?
— Сама не пойму. Захандрил человек.
— Надо разобраться, Антонина Сергеевна. Вы к нему
ближе.
— Пробовала. Ощетинился, ка-к еж, не подойти.
— Хорошо. К вам для начала мы направляем
товарища Чардынцева. Познакомьтесь.
Чардынцев встал и крепко пожал ей руку. Луговая-
взглянула на него с доверием:
— Очень рада.
Когда Луговая вышла, Гусев сразу перешел к другим
вопросам, и Чардынцева удивило, что секретарь больше
ни разу не заговорил о втором механическом цехе.
«Производство тяготит его», — подумал Чардынцев.
Теперь, шагая рядом с Мишиным по кленовой аллее
заводского двора, Чардынцев говорил:
— Интересуюсь вторым механическим. А пока
разворачиваю работу в парткабинете.
— Не тихо ли будет? Судя по твоим парусам, тебе
нужен ветер покрепче. Помнишь недавнюю нашу беседу
с Сурковым? Он в лаборатории закис. Я назначил его
технологом литейного цеха — поближе к рабочему
коллективу. К тому же он в прошлом металлург.
— Если судить по прежней работе парткабинета —
место, действительно, тихое. Постараемся опровергнуть
это глубоко ошибочное мнение, которого не избежал даже
сам директор завода.
— Ну, ну, действуй, — добродушно улыбнулся Мишин.
Чардынцев составил план и тщательно подготовил
несколько лекций и бесед.