любопытство охватывало Наташу, словно в билетике была
написана сама судьба.
Сохраняя выдержку, называла она номер билета и
неторопливо, с достоинством шла на свое место.
И вот тут-то жадно впивалась она глазами в «судьбу».
Но неожиданно приходило разочарование: вопросы
попадались до смешного легкие.
Наташа искренно .полагала, что ей «чертовски везет».
Все предметы она сдала на отлично.
Девочки наперебой поверяли друг друпу свои мечты
и дальнейшие планы.
226
Бе подруга Валя Садовникова решила поступить-в
институт морского флота.
— Через пять лет — штурман! — срывающимся от
счастья голосом «говорила Валя.
Наташа глядела в круглые, всегда чему-то удивленные
глаза подруги и недоверчиво думала:
«Валька —и вдруг штурман! Смешно!»
Наташа вспомнила, что Валя каждую отметку обильно
смачивала слезахми: если двойка — от огорчения, если
тройка или четверка — от радости. Никто не помнил,
чтобы она получила по какому-нибудь предмету пятерку.
Девочки по этому поводу шутливо говорили, что
преподаватели щадят Валю: получив пятерку, она плакала бы
всю неделю...
Многие одноклассницы поступали в педагогический и
медицинский институты.
— Ну, а куда ты? — спрашивали у Наташи.
— Я иду на завод. Хочу быть токарем,— строго
сдвигая подковки бровей, отвечала она подругам.
Мечта эта давно зрела в ее душе. За ужином Петр
Ипатьевич рассказывал о событиях на заводе.
Завод, как большой и очень близкий друг, был
неотъемлемой частью духовного существования всей
семьи.
Всякий раз, приходя с работы, Петр Ипатьевич
приносил какую-нибудь новость. Старался он рассказывать
ее не сразу, приберегая до того момента, когда жена
уберет со стола и он с неторопливой солидностью начнет
скручивать цыгарку.
Но из этих стараний часто ничего не получалось. Едва
перешагнув порог, Петр Ипатьевич начинал
многозначительно улыбаться и, не успев даже умыться, бросал свое
короткое:
— Светлый месяц!
— Что? — спрашивали Марфа Ивановна и Наташа
одновременно.
— Сегодня у нас опять отчудили...
Слово «отчудили» еще ничего не проясняло — оно
могло одинаково относиться и к плохому и к хорошему
событию на заводе.
Наташа захлопывала учебник, а Марфа Ивановна
останавливалась посреди комнаты, продолжая держать в
руках то, с чем заставало ее восклицание мужа.
15* 227
Петр Ипатьевич садился на краешек стула и мягким
голосом певуче начинал:
— Ибрагимов-то, светлый месяц! Рационализаторское
бюро подсчитало, сколько кто за год экономии дал. И
получилось по самым наиточнейшим подсчетам... У нас
этим делом инженер Сурков занимается, у-у, до чего
дотошный мужик: за каждой наипоследней копейкой, ровно
поп за прихожанами, гоняется. Давеча...
— Ну, подсчитали, — нетерпеливо вставляла Наташа,
не давая ему укдоняться в сторону.
— Подсчитали, светлый месяц! И вышло, что
Ибрагимов дал заводу чистой экономии... — Он обводил жену и
Наташу предупреждающими глазами:—Сто тысяч
рублей!
Он умолкал, проверяя,"какое впечатление произвели
его слова, и, не переставая улыбаться, продолжал:
— Из нашего, второго механического... два
молодца — Глеб Бакшанов и Яшка Зайцев дали годовой
экономии по семьдесят пять тысяч рублей!
Наташа слышала об Ибрагимове и Зайцеве уже не
раз. В ее представлении это были красивые молодые люди,
высокие, с серьезными, даже очень строгими глазами.
И потому в ней вызывали обиду хоть и восторженные,
но, по ее мнению, принижающие их слова Петра Ипатье-
вича:
— Невидные вроде пареньки, а сколько мозговитости
в себе содержат!
Глеба Наташа знала хорошо. Внук Петра Ипатьевича
часто приходил то за бреднем (он тоже был пристрастен
к рыбалке), то за паяльной лампой, либо бархатным
напильником. Наташа, теребя косички, задумчиво
склонившись, сидела над задачником.
Глеб нарочито громко разговаривал с Петром Ипатье-
вичем, «о Наташа, хоть и прислушивалась к голосам на
кухне, из своей комнаты не выходила. Она не могла
простить заносчивому мальчишке обиды, которую он ей нанес
однажды. Это случилось в Октябрьские праздники. В
доме главного конструктора завода Николая Петровича
Бакшанова собралась вся на диво большая семья. В
красном углу сидел прадед Ипатий Николаевич, степенно
поглаживая бороду и щурясь от счастья. Справа — дед
Петр Ипатьевич с бабушкой Марфой Ивановной слева
дед Сергей Архипович с бабушкой Анной Спиридоновной.
228
Потом — Николай Петрович и Анна Сергеевна, тетя Тоня
и наконец — правнуки Глеб и Наташа.
Захмелев от первой же рюмки — много ли старику
надо? — Ипатий Николаевич подозвал к себе правнуков
и, обняв их, заговорил ласковым баском:
— Ну, молодые люди, как собираетесь вы шагать в
жизни, — по узким закоулочкам, где тихо и дремотно,
либо по широкой дороге, а?
— По широкой! —дружно ответили правнуки.
— Ишь вы! — одобрительно крякнул старик. — Ну, а
кем хотите стать?
— Я — токарем!—ответил Глеб решительно.
— И я! —"поддержала Наташа.
Глеб насмешливо хмыкнул:
— Глупо! Девчойка не может бьить токарем.
— Может! — воскликнула Наташа и прикусила
задрожавшую нижнюю губку. — Может! Может!
Глаза Наташи наполнились слезами.
Все шумно засмеялись.
— Правильно, девка! — растроганно отозвался
прадед. — Держи курс на трудное, — крепче пустишь корни
в жизнь.
Наташа отказалась сидеть рядом с Глебом и
примостилась между Петром Ипатьевичем и Марфой Ивановной.
Теперь, слушая Петра Ипатьевича, Наташа вспомнила
об этом и строго свела брови.
Старик переходил уже к другому событию.
— Добрывечер сорвал подачу деталей на сборку. •
— Чего же его не снимут, Добрывечера-то? — гневно
сверкнув цыганскими глазами, спрашивала Наташа.
— Снять — дело нехитрое! Коню вожжа под ногу
попадет — сразу увидишь, а коли такое случится с
человеком — разглядеть мудреней.
— Ничего не пойму! — с досадой подергивала плечом
Наташа.
— То-то и оно, что и сам я не пойму, хоть и вместе с
ним позор делю. Добрывечер — инженер с большим поня-
.тием дела, а вишь ты — захромал, светлый месяц! —
сокрушенно вздыхал Петр Инатьевич и, закусив седой ус,
задумывался...
Наташа больше не мешала: может ему удастся найти,
на чем споткнулся Добрывечер.
229
Раз в неделю Петр Ипатьевич приносил заводскую
газету «Комбайностроитель».
Наташа с какой-то неутолимой жаждой прочитывала
все до последней строчки.
Завод привлекал ее своей могучей, интересной, полной
кипучих человеческих страстей жизнью.
Она хорошо знала многих начальников, инженеров,
передовых стахановцев., хотя никогда и не видела их,
радовалась досрочному выполнению плана и огорчалась
неудачам в том или ином цехе. Теперь, после сдачи всех
экзаменов, Наташа твердо решила пойти на завод.
В школьном зале духовой оркестр играл старинный
русский вальс. Нежная, ласкающая душу мелодия его
вначале была исполнена светлой печали, в которой
высоко-высоко, как птица в небе, сверкала мечта; потом все
быстрее и явственней мечта приближалась, мелодия
крепчала, ширилась и, наконец, выливалась в метельный,
искристый, неудержимый вихрь, отвечая настроению
Наташи.
Было и печально от того, что окончилось детство, и
вместе с, тем невыразимо отрадно: завтра начнется новяя
страница жизни.
Родители степенно-торжественно сидели на первых