— Завтра что бог пошлет!
Улыбка на лице Сладковского означала: «Как вам
угодно, товарищи, но я остаюсь при своем мнении».
Бакшанов предложил резолюцию. Она была короткой
и призывала партийную организацию возглавить
борьбу за стахановскую технологию и сокращение . цикла
производства самоходных комбайнов.
После собрания Бакшанов подошел к Лизе.
— Вы, верно, обиделись?
— Обиделась,—ответила она, — неулыбчивая,
потемневшая, но как обычно прямая, несгибаемая никаким
ветром-.
— Зря. За критику не обижаются.
— Не за критику. За то, что вы никогда не придете
в цех, не покажете, как лучше сделать. Не поможете
расправиться с этим рыцарем аврала и штурма.
293
— Это Иван-то — рыцарь аврала и
штурма?—захохотал Бакшаков.
— Он самый.
Увидав грустаую тень на лице Лизы, Бакшанов
оборвал смех.
— Гм... у вас приключилось что-то серьезное, —
проговорил ои, нахмурясь.
Лиза поглядела поверх головы Николая, потом
отвернулась, доставая ив кармана платочек.
Г л а в а девятая
Вечером, по .поручению парткома, Чардынцев созвал
коммунистов второго механического — мастера слесарной
группы Петра Ипатьевича Бакшанова и инженера Тоню
Луговую. Они сидели в стеклянной конторке. Из цеха
доносился ровный, приглушенный шум.
— Немного вас было, — вздохнул Чардынцев. — И
все-таки — сила, а? Большая сила! Вы помните, как при
обороне от белых Астрахани Сергей Миронович Киров
сказал? — «Пока в Астрахани останется хоть один
коммунист, Астрахани врагу не взять».
Понимаете? Один коммунист! Астрахань была
окружена со всех сторон. 'К тому же тиф нещадно косил
людей. И город устоял. Астрахань осталась советской!
Чардынцев помолчал и, строго оглядев Бакшанова и
Луговую, тихо сказал:
— А вы» что же? Цех покатился под гору, и вы вместе
с ним. Споткнулся начальник цеха, упал, а вы его не
поставили на ноги.
Тоня резко сняла косынку, открыв-ая аккуратно
заколотую густую копну темных волос.
«Как она похожа на сестру — Анну Сергеевну», —
молча удивился Чардынцев.
— Товарищ Чардынцев, слова ваши верные: не з
бровь, а в глаз. Да что поделаешь с этим медведем! —
сказала она, вскинув чистые, озерной синевы глаза. —
Как только с ним не (бранилась! Иван Григорьевич,
говорю, смотри, дисциплина расшаталась, кривая выполнения
плана вниз пошла... Принимай меры. Ничего! Как в пус-
гую бочку!
- — И я с начальником о том же беседов-ал, —
смущенно кашлянув в кулак, вставил Петр Ипатьевич.
— Одна бранилась, другой беседовал,.. — медленно
294
протянул Чардынцев. Потом, резко и требовательно
глянув им в глаза, весь -подтянувшись, словно взведя какую-
то внутреннюю пружину, стал забрасывать их колючими,
беспощадными словами: — и вы свою миссию сочли на
этом оконченной? Побеседовали — не помогло-, даже
побранились, тоже не помогло, чего же от вас еще требо>-
вать? Так я вас понял?
— Так, — тихо ответила Тоня, чувствуя, что они,
должно быть, не сделали самого главного, а в чем заключается
это главное — они с Бакшановым так и не знают.
— Вы извините меня за прямоту, в таком деле иначе,
нельзя, вы отступили от линии партии, не боролись за1*
нее!
Тоня обиженно скосила глаза, в ниточку вытянула
губы.
Петр Ипатьевич остановил на Чардынцеве
озадаченно-неодобрительный взгляд.
— Круто, круто, дорогой товарищ, берете! Сказал
тоже, светлый месяц, отступили от линии! Да я за линию'
партии сорок лет боролся!
— А здесь отступили. Вы поплелись в хвосте, а
коммунист тот, кто идет впереди масс и ведет их за собой. —
Чардынцев хотел глубоко вздохнуть, но в груди остро
закололо.
— Вот я привел слова Кирова... Почему Киров так
сказал? Разве один коммунист мог бы удержать
Астрахань? А потому он так сказал, товарищи дорогие, что
твердо знал: там, где есть хоть один коммунист, там
вокруг него собираются массы, ибо коммунист — это вожак,
боевой организатор масс. Что же сделали вы, Луговая, й
вы, Бакшанов? Помогли вы комсомольцам организовать
соревнование? Объединили вы рабочих в тесный, сплочен-5
цый коллектив? Смотрели ли вы на свою работу понпар-
тийному?
Тоня виновато пригнула голову. Глубокая морщинка
задумчивости проступила меж бровями. Слова Чардын-
цева вначале обидели ее, а потом удивили.
В самом деле! Ведь все, что он сказал, она знала сама-:
.и про обороиу Астрахани читала, и Краткий курс истории
партии изучала.
Но почему по-новому взглянула она теперь на
неприглядные дела в цехе, на Добрывечера и на коммуниста —
Антонину Сергеевну Луговую?
295
Почему зажглась в ней неудержимая охота
приглядеться к каждому рабочему — на что он способен, что в
нем самое лучшее, самое дорогое?
Почему родилось в ней желание сейчас же, не уходя
домой, разобраться — так ли расставлены люди, так ли
размещены станки?
Она внимательней, чем прежде, глянула в лицо Чар-
дынцеву: высокий, покрытый испариной лоб, глубокие,
под темной зарослью бровей серые глаза — то с
солнечными блестками улыбки, то с холодной рябью гнева..,
— Считайте наш сегодняшний разговор первым
партийным собранием, — сказал Чардынцев.
Парторгом избрали Тоню.
Работа Николая Петровича над проектированием
истребителя подходила к концу. Это была уже не та
машина, какую он предложил семь лет тому назад. Критика
Николая Николаевича Поликарпова пошла на пользу.-
Пригодился и опыт отечественного самолетостроения
послевоенного времени.
Реактивный двигатель, развивающий колоссальную
мощность по сравнению с самыми лучшими марками
поршневых моторов, давал крылья смелому замыслу
Николая Петровича.
Поездки в лучшие научно-исследовательские
институты страны, консультации с видными конструкторами
укрепили в нем уверенность, что теперь, наконец, его
работа должна увенчаться успехом.
Оставались нерешенными лишь две небольшие
задачи — конструкция сиденья пилота и улучшение
механического сбрасывания фонаря.
Но Николая Петровича отвлекали разные заводские
дела. Короткий разговор с Лизой после партийного
собрания не выходил из головы.
В глазах Лизы было тогда такое выражение тревоги,
что Николай Петрович понял: разлад Лизы и Добрывече-
ра значительно глубже, чем он предполагал.
Наутро, не заходя к себе в конструкторский отдел,
Николай Петрович отправился во второй
механический цех,
296
У широкого револьверного станка стояла Лиза. Легкая
синяя косынка мягко обнимала густые темные волосы.
Увидав Николая Петровича, она поздоровалась, тотчас
покраснела, и ему показалось, что выражение ее лица
примерно означало: «Я знала, что вы придете. Вы очень
нужны нам».
— Отказал насос охлаждения, — сказала Лиза,
показывая почему-то не на станок, а на коренастую, с
опечаленным розовым лицом девушку. — Будь на участке
запасной станок, обошлось бы без простоя.
Николай Петрович и Лиза пошли по цеху.
— Я предлагала /Гобрывечеру,— продолжала Лиза,—
на каждом участке иметь по запасному исправному
станку,— не согласился. «Слишком большая роскошь!» А
семьсот часов простоя в месяц — не роскошь?
«По фамилии называет. Ссора зашла далеко. Но ведь
с запасным станком она права, честное слово, права».
Лиза пристально поглядела на Бакшанова и, подавляя
нерешительность, сказала:
— Сейчас я покажу вам вещи, которые объяснят нашу
беду, вернее ее причину.
Она подошла к кладовой и распахнула дверь* Навалом