Наташа села на свое место, утирая платочкОхМ вспотевший лоб.
Выйдя к столу, он поглядел опасливо и вместе дерзко,
-как человек, который в ответ на обиду готов постоять за
себя.
— Я беспартийный, ребята... Считаю, рановато мне в
комсомол, коли работать еще не научился. Пошел я в
бригаду к Глебу, думаю, этот научит работать,
как-никак — комсомолец, парень башковитый! А что получилось?
Парень он башковитый, да только себя любит, а на
других сердитый. Два года сидим мы на обдирке валиков.
Тошнит уже нас от них, сердешных! А попросишь работу
посложнее, —от Глеба один ответ: запорете! Вот и
выходит, — сам чемпион, а мы вроде без детали патрон:
крутимся вхолостую!
— Павка правду говорит! —вскочил с места быстрый
И черный, как галчонок, Ильзар Шахмаев. В цехе звали
'его Елизаром. — Глеб отбирает в бригаду, как в
футбольную команду, лучших ребят. А потом портит —
держит на простых операциях. Я ремесленное училище
окончил, четвертый разряд получил, а у Глеба я до второго
разряда докатился. Так и другие. Пошарьте у Глеба за
пазухой, — там не то, что резцы, а и разряды наши
найдете!
Собрание засмеялось: «Прозевал Елизар, их Глеб
снес на базар!» Кто-то предложил обыскать Глеба и
отобрать отнятые им у ребят разряды.
В президиуме поднялся Чардынцев.
— На первый взгляд смешно, — начал он
негромко, — а в самом деле очень печально. И не потому, что
сегодня на этом собрании развенчана слава Глеба Бак-
шанова. Не героем, не примером для подражания, а
недалеким, по существу, отсталым комсомольцем оказался
Глеб. А ведь в сущности Глеб — неплохой человек, и если
бы его поправили, он мог бы стать не мнимым, а подлин-/
ным героем.
809
Печально, товарищи мои, потому, что в истории с
Глебом, как в капле воды, отразились неказистые дела всего
цеха. Вот где причина отставания второго
механического!—он поглядел на Добрывечера, словно приглашая
его вникнуть в причину их общей беды. — Я сначала
удивлялся: как мог Глеб Бакшанов стать у вас лучшим
стахановцем? А потом понял: это ваш стиль работы. Шум
и треск вокруг рекордсменов и полное безразличие к
основной массе. А ведь все решают массы, а не чемпионы!
Наташа сидела строгая, сосредоточенно-выжидающая.
Выходит, не только Глеб, а и весь цех болен одним
недугом— невниманием к среднему, рядовому рабочему.
Значит, не только Глеб, а и она, Наташа, и Яша Зайцев, и
Добрывечер, и Павлин, и все комсомольцы в ответе за это.
«И почему мы не видели? Почему Чардынцев первый
приметил нашу беду? Или со стороны виднее?»
— И еще у вас одна беда, товарищи мои! —
продолжал Чардынцев. — Вам не хв-атает окрыленности, умения
видеть в малом великое. У вас есть, верно, комсомольцы,
не выполняющие норму...
— Таких много! — раздался чей-то высокий голос.
— Ну вот. И если бы вы сумели зажечь в этих ребя-
та^ мечту выполнять норму или повысить выработку,
скажем, еще на десяток процентов, — как бы хорошо это
было! Могут сказать — мелкая, де, мечта — десять
процентов. Да и мечта ли это? Где здесь романтика? Мечта,
товарищи мои. Большая мечта! У Джека Лондона есть
рассказ «Мексиканец». В подпольную организацию
пришел юноша Ривера и сказал, что он хочет работать для
революции.
«— Отлично, — произнес один из руководителей. —
Ты сказал, что хочешь работать для революции. Сними
куртку. Поди сюда. Где ведро и тряпка? Пол у нас
грязный. Ты начнешь с того, что хорошенько его вымоешь, и в
других комнатах тоже. Потом займешься окнами.
— Это для революции? — спросил юноша.
— Да, для революции.
— Хорошо, — сказал он. И ничего больше. День за
днем он являлся на работу, подметал, скреб, чистил...»
Отличный рассказ! Он учит в малом видеть большое.
Если бы вы сумели работать так, чтобы каждый молодой
рабочий видел всю огромную панораму строительства
коммунизма и свой, порученный ему, конкретный малень-
310
кий участок общего фронта — ваш цех всегда был бы
впереди!
«Вот! На конкретном участке общего фронта
строительства коммунизма!» — обрадовалась Наташа очень
четко и сжато сформулированной Чардынцевым задаче
комсомольцев-.
«Взять хотя бы Павлина. «Лекции, беседы, кружки!»
У него это самоцель. А не понимает, что все это должно
быть направлено к тому, чтобы комсомольцы и весь цех
выполняли производственную программу». — Так думала
Наташа, слушая Чардынцева, и время от времени
украдкой взглядывала в сторону Глеба. Он сидел попрежнему,
подняв голову, с красным от душившей его досады лицом,
со злым неуступчивым взглядом...
— Куда ты, Глеб? — испуганно спросил вдруг Точка.
Ни на кого не глядя, с дрожащей на губах вымученной
улыбкой, Глеб шел к выходу.
— Глеб! Вернись!..
Глеб, не отвечая, скрылся за дверью.
Собрание взволнованно зашумело:
— Загордился! Совсем похвальбой голову ему
вскружило!
— Безобразие! Не уважает собрание!
— Исключить его из комсомола!
Чардынцев. шепнул Добрывечеру:
— Трудный юноша.
— Трудный... — вздохнул Добрывечер. На его лице
досада мешалась с восхищением:—А то-карь, скажу я
вам! Профессор!
Точка, тревожно моргая, спросил:
— Как быть, Алексей Степанович? Не наломать бы
дров сгоряча...
Чардынцев поднялся снова:
— Правильно тут сказали: закружилась у парня
голова. Но, думается мне, исключить из комсомола Глеба не
следует. Надо помочь ему избавиться от головокружения.
И лучшее средство для этого — победить его в
соревновании. Обогнать его, доказать, чего можно достигнуть
дружбой, взаимопомощью, настоящей коммунистической
дисциплиной!
Из-за стола выметнулся розовый от возбуждения Яша
Зайцев.
— По-моему, — согласиться! Но только имею предло
311
жение: из бюро Бакшанова вывести. Нет у нас к нему
теперь полного доверия!
Собрание дружно проголосовало.
— Товарищи! — Яша собрал над переносьем
заботливо-строгие морщинки. — Наша бригада дает по полторы
нормы в смену. Сейчас, чтоб помочь цеху подняться, —
этого мало. — Он поискал кого-тб взглядом и, найдя, стал
вызывать: — Коля! Сеня! Рустем!
Ребята поднимались на зов своего бригадира.
— Помните наш разговор о двух нормах? Мы
подсчитали тогда, что, поднажав, сумели бы сделать, да
страшновато было. Решили погодить, пока поднаберемся опыта.
А теперь, сами видите, годить некогда, самое время
подошло! Ну как, ребята? Если мы дадим сегодня
обязательство в течение месяца перейти на две нормы, —
справимся?
Поставь им этот вопрос Яша с глазу на глаз, они бы
еще почесали затылок, да поохали бы — не рано ли, не
круто ли бригадир поворачивает, а здесь, на собрании,
когда десятки глаз с ожиданием и восторгом глядят на
них, здесь сомневаться не к лицу, здесь надо показать,
что две нормы их бригаде по плечу. И они отозвались
задорно и весело:
— Справимся! Только пускай обеспечат заготовками!
— Разговор такой был. Принимаем!
— Утрем нос чемпиону!
Собрание одобрительно загудело:
— Надо принять обязательства всем комсомольцам!
— Доводить месячный план до каждого рабочего,
чтоб видать было перспективу.
— И станки закрепить! А то мы, как козлы, с одного
огорода в другой перебегаем!
Чардынцев тронул Добрывечера за плечо:
— Слышишь?
— Чую! — ответил Иван; записывая предложения.—
Теперь, Алексей Степаныч, у нас дило пойдет на подъем!..
По второму вопросу выступал Чардынцев:
— Недалеко от нашего города есть село Рыбаково, а