«Вряд ли тебя изберут вновь...» — подумал Булатов и
быстро спросил:
— Когда собрание?
— Сегодня, в семь вечера.
— Приду, — сказал он твердо и, взяв директора за
локоть, повел его по сборочному цеху. Гусев, сутулясь и
зябко поеживаясь, пошел сзади.
860
Яркие коробки самоходных комбайнов длинным
караваном растянулись вдоль цеха. На стенде конвейера
собирали- новый хедер. Электрокары, сигналя, подвозили
вентиляторы, клавиши молотилок, конические шестерни.
Одним из электрокаров управляла молодая девушка с
густым пламенем волос, падавшим на худенькие, совсем
еще детские плечи. Сверху, высунувшись из кабины
мостового крана и медленно паря под стропилами цеха, ей
что-то кричал крановщик.
— Катюша! Какие сегодня лекции?
— Надо самому знать — это не меню'в столовой!
— Я потерял расписание. Ну скажи, Катюша!
— Теоретическая механика, сопромат и черчение!
— Спасибо!
Он закивал вихрастой головой и быстро уплыл в
другой конец цеха, по-птичьи высматривая кого-то из
сборщиков»
— С молодыми работать хорошо, — засмеялся
Булатов, — сам молодеешь.
— ХорошЫ — подтвердил Мишин.
— Как думаете шагать дальше? — внимательно
щурясь, спросил Булатов.
— Широко шагать, Камиль Хасанович. ОК мелкому
шагу непривычны. Сейчас готовим первую серию. Пока
еще учимся работать по графику, а скоро объявим график
непреложным законом.
— Правильно-. Над этим партийной организации надо
работать теперь денно и нощно. График!
У крайнего голубого, как весеннее небо, комбайна стоял
на стремянке Ибрагимов,, выводя аккуратными красными
буквами прямо на капоте бункера: «Товарищи! Повысим
напряжение в труде. Дадим в ноябре первую серию!»
— Вот каким лозунгом надо заменить на щите ту,
поздравительную, телеграмму министра, — сказал
Булатов Гусеву и, повернувшись к Ибрагимову, спросил:
— А зачем вы, молодой человек, пишете прямо на
комбайне?
Ибрагимов не без испуга взглянул на секретаря
обкома, потом в его черных глубоких глазах сверкнула
лукавая уверенность.
— Нагляднее. А потом, пусть колхозники знают, что
нелегко нам дались эти самоходы. Напористее работать
будут!
361
— Верно, — улыбнулся Булатов. — Ну, а у вас все
работают напористо?
— Какое там! — тряхнул кистью Ибрагимов.—
Отдел снабжения взять; Первую половину месяца
у них сырой воды не допросишься. Зачем ни придешь —
нету, ожидаем поступления. Либо пачку телеграмм
покажут: вот, дескать, все меры нами приняты, — не шлют.
Но ведь телеграммы на комбайн не поставишь. А в
последних числах, когда «дожимается» программа, Мило-
взоров и его братия достанут вам все, что хотите. Вот до
чего противный народ эти миловзоровцы, глаза бы на них
не смотрели!
Булатов долго беседовал с Ибрагимовым.
***
Прения были жаркие.
Чардынцев видел, как рдело острое лицо секретаря:
коммунисты резко критиковали партийный комитет и
больше всего — Гусева.
В президиуме сидел Булатов, внимательно слушая
каждого оратора. Он весь день провел на заводе —
беседовал с рабочими, инженерами и даже, к удивлению
многих, добрый час провел в бухгалтерии.
В выступлениях делегатов партийной конференции
часто упоминалась фамилия Чардынцева. Люди
приводили его в пример, хвалили за страстность, напористость,
умение «зажечь в человеке огонек».
Чардынцев встретился взглядом с Мишиным.
Улыбчивые глаза директора, казалось, говорили: «Поздравляю,
Алексей! Оценили тебя коммунисты. А нас с Гусевым
ругают. И поделом!»
На трибуне стоял Бакшанов. Волнистая прядь чуба
закрывала половину лба. Широко расставленные карие
глаза смотрели с непримиримой упрямостью. «Горяч», —
молчаливо заметил себе Чардынцев.
— Доклад товарища Гусев-а был неторопливый,
спокойный, уравновешенный... Такой... что и не хочешь спать,
а уснешь. А нам ли до спокойствия, нам ли до
безмятежного сна сейчас, товарищи?
Мы дали первый комбайн, а теперь на повеете дня —
серия! Серия! — повторил он, выбросив вверх увесистый
кулак. — А все ли знают, что это значит? Это значит —
362
долой штурмовщину, долой кустарщину из всех отделов
и цехов! — Бакшапов круге повернул голову к
президиуму. — У меня вопрос к хозяйственному и партийному
руководству завода: сколько вы еще собираетесь терпеть на
посту главного технолога Сладковского?
— Говорят, вы хотите его выжить? — бросил реплику
Гусев, будто загораживаясь ею от негодующего вопроса
Николая Петровича. Бакшанов глядел на Гусева с
нарастающим негодованием.
— Да! И не только я, а и весь отдел.
— Весь завод! — крикнул кто-то из делегатов.
— Но он пользуется,—продолжал Бакшанов,— бог
знает за какие заслуги вашей охранной грамотой. Вы
ослеплены его дутым авторитетом. А он губит дело!
— Вы хотите поставить своего любимца Рубцова
главным технологом! — выведенный из себя, с запальчивостью
бросил Гусев и поглядел на делегатов, ожидая
спасительного смеха, но никто не смеялся.
Николай Петрович помолчал. Густой темный чуб
подчеркивал внезапную бледность его лица.
— Это не ново, — сказал он тихо. — Это нашептал
вам Сладковский.
Бакшанов вдруг повысил голос, в котором слышались
гнев, обида и твердая, непоколебимая уверенность в своей
'правоте. —А я скажу громко и здесь, в присутствии всех,
не боясь, что меня обвинят в нескромности. —Да! Я хочу,
чтобы Рубцов стал главным технологом! Потому, что не
могу видеть, как болтается в ногах Сладковский, мешая
двигаться. Потому, что Рубцов — талантливый инженер!
Делегаты конференции гулко захлопали в ладоши,
потом зашумели разными голосами, и председатель не
решился взяться за звонок.
— Правильно, Бакшанов!
— Какую деталь ни возьми, — оснастки нет!
— Заявки целый месяц лежат на столе у
Сладковского, дожидаясь резолюции!
Булатов пригнулей к Мишину:
— Глас народа — глас божий.
На красных, словно бы раскаленных, щеках Мишина
бугрились желваки.
— Долго возились мы с главным технологом.
Поправку делегатов принимаю, Камиль Хасанович, — сказал он
твердо.
363
Улыбка Булатова стала шире и светлее:
— Ну-ну, — мотай на ус.
Коммунисты говорили о запущенности
партийно-массовой работы, о частых авралах вместо работы по
графику, о слабом внедрении опыта передовых стахановцев.
«С Рубцовым Мишин ошибся, — думал Чардынцев, — и
я не разглядел его как следует. Надо бы посоветоваться с
инженерами. Бакшанов, вон, за него горой стоит».
Алексей Степанович сидел в самой середине зала,
в двадцатом ряду: так удобно воспринимать не
только слова выступающих, но и реакцию партийной
массы.
— Смелость Бакшанова казалась руководителям
простоватостью, а вкрадчивая осторожность Сладковско-
го — мудростью! — сказал инженер Сурков кому-то
сидевшему с ним рядом.
«Верно! — удивился Чардынцев. — Я тоже не сумел
разглядеть ни первого, ни второго...»
— Гусев после войны стал похож на зеркального
карпа, которого пересадили в озеро, где нет щук:
измельчал, — бросил кто-то сзади, и Чардынцев снова удивился
меткости сравнения.
Потом выступил Булатов.
— Я получил заявление от одного товарища и,
прежде чем дать ответ, решил посоветоваться с вами, —
Булатов вынул из кармана несколько листов бумаги,
сложенных вчетверо. — Автор заявления указывает на
политические ошибки коммуниста Чардынцева.