Устраиваясь удобнее у стола, Павел взялся рукой за покрытый скатертью край и вдруг с испугом почувствовал, что стол быстро и легко поворачивается, и увидел, что тарелки сидевшей слева от него Олимпиады Андреевны очутились перед ним.
— Ничего, — спокойно сказала Марья Андреевна. — Это у нас стол такой — поворачивающийся. Чтобы каждому было удобно достать то, что ему захочется. Вот так, например…
Легким движением она повернула стол и предложила Павлу:
— Намажьте себе хлеб маслом. Возьмите сардинки. Вы закусываете грибами?.. — Она еще подвинула стол. — Так вот, возьмите себе грибов…
Павел держал в руке тарелку и неловко нанизывал на вилку скользкие, упругие грибы.
— А теперь сами и водки себе налейте.
Она снова повернула стол, и перед Павлом оказались два графина с водкой и крохотная пузатая чарка. Водки налили себе Олимпиада Андреевна и Алексей, а Марья Андреевна наполнила такую же чарку минеральной водой.
— За ваше здоровье, — сказал Павел, опрокидывая чарку.
Олимпиада Андреевна сейчас же снова ее наполнила.
Перед тарелкой Павла лежало три вилки. Он выбрал поменьше, нанизал на нее рыбку, закусил. Затем снова выпил и снова прожевал рыбку.
Павел взглянул на Алексея. У того с лица не сходила широкая, некрасивая улыбка.
— Теперь попробуйте калгановки, — предложил он Павлу.
А хороша водка, — думал Павел. — Только интересно, сколько же это чарочек таких нужно выпить, чтобы опорожнить графин? И пить ими противно. Вот если бы стакан…
— Берите, пожалуйста, маслины, — предложила Марья Андреевна.
— Я не люблю маслин, — сказал Павел. Он пробовал их раз в жизни при обстоятельствах, о которых сейчас вспоминать ему не хотелось. Тогда они ему очень не понравились.
— Тогда вот, пожалуйста, язык.
За кого они меня принимают? — думал Павел. — Почему ничего не спрашивают? Что, к ним каждый вечер приходят парни с расквашенными носами?
— А сегодня Кузя, — между тем рассказывала Марья Андреевна, обращаясь к Алексею и сразу же пояснив для Павла: — (Кузя — это наш кот) сунул лапу в аквариум и размешивает там воду, словно чай. Опять хотел рыбку добыть.
Павел заметил, как Алексей посмотрел на него, а затем на Марью Андреевну и виновато улыбнулся.
— Я сегодня из тюрьмы вышел, — неожиданно и невпопад прервал ее Павел и отложил вилку.
— Очень хорошо, — рассеянно, не придавая словам своим никакого значения, ответила Марья Андреевна. — Ну что ж, будем чай пить?
Марья Андреевна и Олимпиада Андреевна быстро убрали со стола. Огромная Олимпиада Андреевна двигалась удивительно легко.
Вот уж кто похож на воздушный шар, — подумал Павел.
На столе появились вазочки с вареньем, стаканы, чайник, сахар в замысловатой хрустальной сахарнице.
— Положить вам варенье из помидоров? — спросила у Павла Олимпиада Андреевна.
— Положите.
Марья Андреевна и Алексей понимающе переглянулись.
Олимпиада Андреевна положила себе и Павлу красной студенистой массы.
Странное это было варенье. По вкусу оно больше всего напоминало густо посыпанные сахаром помидоры.
— Нравится? — спросила Олимпиада Андреевна.
— Нравится, — неуверенно ответил Павел.
После ужина Алексей проводил Павла в небольшую комнату, стены которой были уставлены книжными шкафами, перед окном — письменный стол, в стороне, на единственном свободном от книг месте, — небольшая тахта.
— Сейчас я принесу белье, и мы вам тут постелем, — сказал Алексей. — Если захотите читать — вот лампа. — Он указал на небольшую лампу, прикрепленную над тахтой. — Встаем мы рано — в половине восьмого. Но вы, если хотите, можете встать позже.
Когда Павел остался один, он посмотрел на книги, тесными рядами расставленные на полках, — главным образом это были книги по химии с непонятными названиями, — вынул одну, прочел несколько слов: «…этим и объясняется общеизвестный факт увеличения скорости реакции в CΔE/RT раз…», поставил книгу на место, разделся и лег спать.
3
Больше всего в жизни Павел боялся непонятного. И вместе с тем непонятное всегда имело над ним какую-то особенную власть — манило и тревожило, побуждало к неожиданным действиям.
Этим, очевидно, объяснялось и его восхищение Виктором.
Павлу вспомнился опасный блеск суженных глаз Виктора, его чуть мурлыкающий голос, седые пряди на висках и маленькие детские руки.
Однажды они шли по улице. Павел поднял длинный, сантиметров в двадцать пять, гвоздь. Виктор взял у него гвоздь, молча вынул из кармана чистый, заглаженный на складках носовой платок и протянул его Павлу.