— Задержусь. Ты… иди, Таня, я… только вот фрезу сменю, — ответила Валя и наклонилась к станку, чтобы спрятать краску стыда на лице — впервые она сказала Тане неправду. Очень уж хотелось ей испытать все самой.
— Может, помочь? — спросила Таня.
— Нет, нет… не надо. Сама…
Любченко, сменив Таню, мимоходом поинтересовался:
— Ты что, Светлова? Без Алексея дело затерло? Второй смены прихватить хочешь?
— Настройка сбилась, — отговорилась Валя и обрадовалась, что Любченко сразу же ушел.
Она установила на шпинделе две фрезы вместо одной. Отрегулировала пневматические прижимы, проверила настройку, пустила компрессор, включила станок.
Такого волнения, такой тревоги и напряжения Валя не испытывала еще никогда в жизни. «Неужели получилось? Прямо так сразу, без всяких недоразумений?»
Однако следующие минуты принесли огорчение. Ножки, лежавшие в цулагах сверху, почти в каждой паре сползали под давлением фрезы. Точность нарушалась.
Валя остановила станок. Долго раздумывала, что теперь предпринять.
Подошел Любченко. Он осмотрел станок, обработанные ножки… На его болезненном лице появилась радостная улыбка:
— Вот это да! Сама додумалась?
— Сама, да без толку, — огорченно проговорила Валя, показывая испорченные бруски.
— Ну это сущий пустяк, — успокоил Любченко. — Упоры торцовые повыше сделать и всё! Видишь? — он показал на крайнюю цулагу, — туда вот и сталкивает фрезой ножку. Постой, сейчас сделаем!
И Любченко принялся помогать. Через два часа Валя снова включила станок. Теперь, к ее радости, все пошло гладко.
Был третий час ночи. Валя фрезеровала одну закладку за другой и не могла оторваться от работы. Усталости не чувствовалось. Спать не хотелось. Приятное легкое головокружение, как от быстрого захватывающего полета, она приписывала неожиданной радости. Все в ней звенело, как звенят под напором весеннего ветра ветви деревьев.
Время шло, а Валя никак не могла оторваться от станка.
Кончилась еще одна смена, вторая сегодня для Вали. Цех опустел, а она все не выключала фрезер. Подошел Любченко:
— Светлова, ты что? Ведь ушли все! Отдыхать надо.
— Сейчас… Еще немного осталось.
Покачав головой, Любченко ушел, а она все не отходила от станка, хотелось подольше побыть наедине со своей радостью.
Был уже тот пустой час между ночной и утренней сменами, когда в цехе никого не бывает. Валя выключила, наконец, станок. Она обтерла все до последней пылинки и только теперь почувствовала, что у нее не; осталось ни капельки сил. Невольно она прислонилась к литой колонне станины и прижалась к прохладному металлу щекой. Потом усталость заставила ее присесть на свободный стеллаж возле станка.
Здесь и увидел ее Алексей. Он приехал ночью. От Тани, которая только что пришла со смены, он узнал, что фрезер приспособили совсем для новой работы и что получилось неплохо, но что застряли с другими деталями.
— Ладно, — сказал Алексей. — Я утром выйду поработать, вместо вечерней смены, а Валя пускай так с пяти и выходит.
Утром он пришел в цех.
— Валя? — удивился Алексей. — Ты чего это? Одна… Работала, что ли?
Лицо у Вали было очень усталое и бледное.
— Уж не случилось ли что? — встревожился Алексей и подошел к станку. Тревога постепенно начала переходить в радостное удивление. Он понял все, что делалось на его станке.
— А я ведь работать пришел, — сказал он, снова подходя к Вале, — прорыв закрывать. Только про это мне ничего не говорили, про сдвоенные фрезы. Кто додумался-то?
— Сама, — тихо ответила Валя, чувствуя прилив большого счастья. «Сама!» — повторила она мысленно и добавила вслух: — Любченко наладить помог… ползло все вначале…
— Что ж, — сказал Алексей, присаживаясь рядом. — Выходит, я зря на работу шел. Ты уже все тут за меня сделала. Вот это номер! — Помолчав, Алексей сказал, как показалось Вале, совсем по-особенному: — Ну и молодец ты у меня, Валя!
И эти его слова: «молодец ты у меня» были для Вали самой большой, самой настоящей радостью.
«Это ты у меня молодец! — подумала она. — Это ты заставил меня прийти сюда, научил и еще научишь! Я буду теперь близко от тебя, но никогда ничего не скажу тебе о… своем. Самое важное — жизнь начать и тебя любить!»
Вслух Валя сказала:
— Я еще никогда так не уставала, Алеша, как сегодня, — и подумала: «Зато ты теперь отдохнешь!»
Проект полуавтоматической линии был готов в первых числах января. Гречаник вызвал Алексея и торжественно вручил ему аккуратную пухлую папку с гладкими шуршащими кальками.