— Что теперь? — улыбаясь, спросил Георгий.
— А теперь мы вместе. Как это хорошо!
Георгий притянул Таню к себе, порывисто обнял и поцеловал в полураскрытые губы. Небо над Москвой светлело. Недалеко слышались чьи-то запоздалые или ранние шаги. Таня прижалась щекой к плечу Георгия.
— Это такое счастье! Такое! — шепотом проговорила она, вздрогнув всем телом, и, еще сильнее прижимаясь к его плечу, добавила: — Невыносимое!
— Если бы не надо было тебе уезжать! — гладя ее волосы, сокрушенно проговорил Георгий. — Что я буду делать без тебя?
— Я не боюсь этого, милый! Я верю, мы все равно, мы обязательно будем вместе! Может быть, настоящее счастье такое и есть, горьковатое немножечко, когда и очень, очень светло и чуть-чуть больно от чего-то… Помнишь? «Мне грустно и легко, печаль моя светла, печаль моя полна тобою…» Да! Наверно, если счастье полное, то все останавливается и ждать нечего… А ты знаешь, в жизни постоянно надо чего-то ждать, идти к чему-то, и чтобы вокруг тебя и рядом все делалось радостнее, красивее… Мы обязательно будем вместе! — еще раз повторила Таня и положила руки на плечи Георгия. — Если бы ты знал, как я люблю тебя, родной мой!
Георгий молча обхватил ее голову ладонями и еще раз поцеловал в губы.
— Татьяночка, милая! — Больше он не сказал ничего.
Георгию предстояла концертная поездка в Варшаву. Ехать он должен был на другой день после отъезда Тани. Потом он собирался приехать к ней и окончательно решить вместе, как следует все устроить.
До отъезда оставалась неделя. Утром Таня встала раньше обычного, быстро оделась и заплела косы, уложив их тяжелыми жгутами на затылке. Улыбнувшись своему отражению в зеркале, она вдруг застыдилась этой неожиданной кокетливости и для чего-то подышала на стекло, как будто извинялась перед ним за то, что произошло. Прибрала в комнате, сменила воду в вазочке с цветами и уже собиралась ехать к Георгию, когда в коридоре раздался нерешительный звонок. Таня пошла отворить и… замерла от удивления. На пороге стоял военный в форме пограничника и с погонами лейтенанта. Это был Иван Савушкин.
— Ванёк! Боже мой, это ты! — вскрикнула Таня. — Ну проходи же, проходи скорее!
Савушкин перешагнул порог и долго жал Танину руку. Прошел в комнату. Лицо его выражало большую радость, светлые, еще больше поголубевшие глаза улыбались.
— Я такой и ждал увидеть тебя, Таня, — сказал он после непродолжительного молчания, и было видно, что он очень рад встрече.
Таня усадила его к столу. Савушкин рассказывал, как он попал в Москву, как разыскивал ее по адресу, который ему сообщили в Новогорском детском доме, куда заехал по пути. Там же он узнал о несчастье, случившемся с Таней; наверно, Авдей Петрович писал брату об этом. Служит Савушкин на Дальнем Востоке с того дня, как окончил военную школу. Отпуск вот решил посвятить розыскам Тани; а увидеться было очень нужно, просто необходимо. Скоро отпуск кончается; через неделю нужно возвращаться в часть…
О собственной жизни Савушкин рассказывал скупо. Таня заметила шрам на его левой щеке. Он сказал: «Так, было там одно дело, вот и осталась память…» Промолчал о том, что больше месяца вылежал в госпитале тяжелораненый, что неделю находился между жизнью и смертью и выжил, может быть, потому, что думал о Тане, жил ею, видел только ее… Медсестра наклонялась к его изголовью, трогала лоб или поправляла подушку, а он чувствовал Танину руку, видел Танины глаза, волосы и, кажется, слышал даже теплое имя Ванёк…
— Почему ты мне не написал ни разу? — с обидой спросила Таня.
— Я боялся, — откровенно признался Савушкин, — боялся того, что вдруг получу ответ и узнаю… — он помедлил, достал портсигар —…и узнаю, что мне больше нельзя писать. Как бы я жил тогда? Трудно пришлось бы, вот я и боялся. — Он тихо рассмеялся. — Видишь, какой я слабенький человек, а еще солдат!
Он замолчал, и Тане все сразу стало ясно. Савушкин больше ничего не говорил и не спрашивал, но она понимала, что он уже сказал и спросил обо всем, что он ждет ответа…
— Ванёк, ты прости меня, если я в чем-то виновата перед тобой, но… я нашла свою судьбу… — Таня положила свою руку на руку Савушкина и сильно сжала ее. — Но ты всегда был для меня и всегда останешься добрым, хорошим другом… если только моя дружба нужна тебе.
Удар Савушкин принял твердо.
— Ну что ж, — Только и сказал он и попросил разрешения закурить.
Разговор они продолжали как настоящие, самые хорошие друзья.
Неожиданно приехал Георгий. Он знал, что Таня собиралась к нему пораньше: сказала, что будет не позже девяти часов. Прождав до половины десятого, Георгий, обеспокоенный (уж не заболела ли?), отправился к ней сам. Он вошел в комнату и остановился пораженный, увидев неизвестного военного. Таня познакомила его с Савушкиным, рассказала, что они давние друзья и что тот приехал повидать ее. Георгий к новости отнесся настороженно. Он испытывал чувство досады: придется теперь делить с Савушкиным и без того скудный запас времени, когда нужно столько еще сказать друг другу, столько обдумать вместе.