— Опять с трепотней со своей? — насторожился Алексей.
Вместо ответа Вася положил руку на грудь товарища и проговорил, придав голосу оттенок таинственности:
— Ты скажи, как другу, царапает здесь, ага?
Глаза Васи стали глубокими и задумчивыми. Алексей некоторое время молчал, потом схватил его обеими руками за комбинезон на груди и, притянув к себе, обжигая горячим дыханием его лицо, произнес:
— Слушай, Васёк… — И это необычное «Васёк» прозвучало с такой нежностью, что Васе стало немножечко страшно. Алексей все поднимал его, и пола касались уже только носки Васиных сапог… — Слушай, Васёк, — повторил Алексей, — человек, набитый стихами, дурью и любопытством, слушай! Есть в жизни такое, куда не всякий, даже самый поэтический нос можно совать! Если ты настоящий друг, — отстань! Ясен вопрос?
— Ясен, — покорно прошелестел Вася, чувствуя, как натянулся и трещит на его спине комбинезон.
Подошла Таня.
— Что это вы, Алексей Иванович, сменным слесарем на близком расстоянии любуетесь? Или изучаете какие-то изменения на его лице? — Она засмеялась.
«Висение» кончилось; Васины каблуки возвратились на твердую землю.
— Я просто ему насчет фиксаторов объясняю, Татьяна Григорьевна, чтобы лучше понял, — ответил Алексей, слегка оттолкнув Васю.
А потом был еще один день. После трех суток обложного, моросящего дождя и холодного ветра вдруг снова стало тепло, и сентябрьское небо неожиданно стало похоже на апрельское, голубое, со стремительно бегущими над самым горизонтом легкими облачками.
Алексей шел по берегу Елони. У самого края над обрывом стояла Таня. Ветер раздувал ее легкое серое платье. На фоне голубого неба и белых облачных хлопьев она сама напоминала маленькое и далекое грозовое облачко.
Алексей остановился, чувствуя, как все его существо наполняется чем-то необыкновенным. Это было последней ступенью, порогом созревшего чувства, когда человека вдруг ослепляет весь раскинувшийся перед ним мир: небо, темные ели, багряный наряд осинок, мелкая солнечная рябь на воде… когда все сливается в едином ощущении чего-то самого праздничного, необыкновенного и прекрасного.
Алексею вдруг захотелось подойти к Тане, взять ее за руки, назвать по имени и сказать ей без всяких предисловий, что он не может больше без нее! И пусть делает с ним все, что хочет…
Таня не заметила, что он подошел и стоит сзади, смотрит на ее плечи, на густые светлые волосы, заплетенные в косы и аккуратно уложенные. Почувствовав, что сзади кто-то стоит, она вздрогнула и обернулась.
— Алексей Иванович! — воскликнула она и вдруг едва заметно улыбнулась, как умела улыбаться только она, одними уголками губ. — Как вы незаметно подошли!
Внезапно Алексей почувствовал, что не может сказать ровно ничего: не только тех, больших, слов, но даже и самых обычных. Вдруг все это будет невпопад? Вдруг сразу все пропадет: и эта теплая товарищеская простота, и непринужденность? Успокоившись немного, он сказал:
— Красиво здесь, правда? — И замялся, ощутив неодолимое желание назвать ее просто Таней, чтобы хоть этим высказать частицу того, заветного. Но с языка само собою сорвалось — Татьяна Григорьевна, и Алексей не пожалел, что сказал так.
— Очень! — просто и душевно ответила Таня.
Алексей сел на траву, свесив с обрыва ноги.
— Хорошо у нас на Урале, — убежденно сказал он. — Смотришь на эту красоту и чувствуешь, как руки силой наливаются и голова светлеет, а внутри тебя все волнуется, ровно и там ветер…
«Родина!» — подумала Таня. Она сняла прилипший к волосам принесенный ветром багряный листок осинки и долго держала его на ладони. Ветер сдул его. Листок закружился над Елонью, как алая бабочка, и медленно опустился на воду. Река неторопливо понесла его… Алексей не сказал больше ни слова. Молчала и Таня…
Но уже тогда Алексей знал, что обязательно наступит день, когда никакие силы не помешают ему высказать все.
Егор Михайлович Лужица, не застав директора, пошел к Гречанику и сразу же высказал свое предложение. Гречаник обрадовался. Он только что разговаривал с Ярцевым о том, как усилить контроль, который то и дело погасал: чего-то не хватало. С предложением Лужицы не согласиться было невозможно.
Токарев, вернувшийся из поездки в Новогорск, узнав об этом, подхватил предложение и поручил плановому отделу и бухгалтерам немедленно разработать все необходимые формы учета.