Грузовик резко затормозил у самого комбайна, обдав Андрея облаком сухой и терпкой пыли.
— Дай перекур мотору, сержант! — Федот выскочил из кабины, хлопнув дверцей. — Слезай, и сами подымим!
Андрей неторопливо, обжигая руки о раскаленное солнцем трубчатое железо, спустился по стремянке на землю.
Отошли, как полагается, от комбайна подальше. Будто не замечая, что Федот протянул ему пачку с сигаретами, Андрей достал из кармана свои. Дружно задымили, каждый скрывая внутреннее напряжение и враждебность. Но Федот, хоть и моложе Андрея, умел искуснее маскировать свои чувства.
— Ну как, сержант, дела? Маринка не обижает? — добродушно спросил он.
Андрей промолчал, затянувшись табачным дымом.
— Ты с ней по-военному, построже! А будешь сюсюкать, переметнется к третьему.
— А ты сюсюкал? — с усмешкой спросил Андрей.
Федот закашлялся, бросил сигарету и втоптал ее каблуком в землю. Потом, криво улыбнувшись, сказал:
— Ладно, не будем об этом. Давай зерно.
Андрей еще и еще жадно затянулся дымом, потушил сигарету и молча поднялся на комбайн. Запустил мотор, уверенно и спокойно включил храповую муфту горизонтального шнека и, когда из лотка обильным ручьем по? лилось в кузов грузовика зерно, залюбовался ровной дымчатой линией, которую прокладывал в бледном небе могучий турбовинтовой лайнер. Хотелось забыть о Федоте, о его улыбке, и не терпелось скорее повидаться о Маринкой. Но в жнива комбайнеру все-таки не до свиданий. Только завтра вечером…
10
Как же все случилось?.. Не позабыть Маринке тот горький июньский день и счастливый вечер… Любовь, как и все на свете, имеет свое начало…
Бригадир строительной бригады Савка Коза — немолодой, заросший седой щетиной, сутулый, в пропотелой рубахе — трудился над цементным раствором. Савка — мастер на все руки. Пока Маринка, сидя на отесанном бревне, с карандашом в руках подсчитывала, сколько надо положить в раствор зернистого песка, Савка на глазок засыпал песок в огромное корыто и ловко стал размешивать его с жидким цементом.
— Почему вы так торопитесь? — недовольно заметила Маринка.
— А чего ждать? Чтоб раствор застыл? Ты, Марина, больше лопате верь, чем цифре. Лопата в растворе сама скажет рукам, когда хватит добавлять песку.
Савка перестал мешать раствор, сунул в беззубый рот сигарету, прикурил и, окунув веник в ведерко с машинным маслом, стал смазывать разборную дощатую форму для отливки цементных столбов. Приспособление это — тоже дело смышленых рук Савки.
— Эй, Марина! — послышался с другого конца строительной площадки мужской голос. — Доски кончаются!
— Скоро будут доски! — ответила Маринка и озабоченно посмотрела на дорогу.
За досками давно поехал на лесопилку Федот. Уже должен был вернуться, и все нет его.
— Доски давай! — снова послышался озорной голос.
Маринка догадалась, что строители подсмеиваются над ней: мол, послала за досками своего кавалера, а он где-то прохлаждается.
«Я ему покажу», — со злостью подумала Маринка.
А день между тем подходил к концу.
— Маринка, доски нужны!
Не дождались строители досок: Федот как в воду канул.
…Когда спала жара и все живое с облегчением вздохнуло, Маринка возвращалась домой. Шла по улице неторопливо, наслаждаясь теплой свежестью садов и пьянящим ароматом зацветшей акации. Даже злость на Федота улеглась.
Вечерняя заря прощально ласкала верхушки деревьев, стоящих в задумчивой неподвижности, скользила по крышам хат и сараев; в такую пору особенно явственными были запахи садов и огородов — тонкие, влажные, обновленные. Хочется бесконечно вдыхать их, ощущая, как слегка кружится голова, а сердце наполняется безотчетной радостью.
И мечтается в такое время, будто в сладком сне грезится. Закончит Маринка техникум, начнет работать в колхозе и готовиться в институт. А может, заочно станет учиться в институте. Вот только долго надо учиться, и это чуть-чуть омрачает мечты. В них Маринка видит сказочно белый дворец — радостное обиталище музыки и песен — взамен старого неуютного клуба. Белокаменный, он возвысится над всей Кохановкой, и люди будут видеть его из Будомира и Воронцовки, из Яровенек и Березны. Маринка так спланирует дворец, чтоб внутри, кроме зрительного зала, библиотеки, комнат для кружков, он имел еще и пребольшую светлую горницу, где может собраться за праздничным столом все сельское многолюдье.
Хорошо быть строителем. Есть простор для дела и для мечтаний. Придет время, когда и космонавты позовут их с собой обживать новые планеты. Кто знает, может, и ей выпадет счастье строить жилища за пределами Земли.
Маринка уже подходила к своей тихой улочке, когда ее догнал на грузовике Федот. Затормозил и, не здороваясь, сказал со знакомой, не очень приятной ей манерностью:
— Мариночка, везу потрясающей силы анекдотец! Прошу не опаздывать к лодкам.
— Ты доски везешь, а не анекдот, — холодно ответила Маринка, так как эти доски ей нужны были на строительстве еще днем. — Почему не вовремя и не на площадку?
— Непредвиденная поломка на лесопилке. А на площадку успеется! — И Федот поехал дальше.
Маринка не завернула в свою улочку. Сама не зная почему, направилась вслед за машиной Федота. И когда вышла на берег Бужанки, увидела, что Федот со своим хромым отцом, надрываясь, сталкивают через борт грузовика прямо на огородный плетень большую, опутанную проволокой вязанку досок.
— Что вы делаете?! — налетела на них Маринка. — Это же воровство!
Федот, судорожно искривив красивое лицо, растерянно заморгал глазами, а густой румянец на его щеках, кажется, стал отдавать чернотой.
— Побойся бога, Марина! — с напускным возмущением стал ее увещевать отец Федота. — Какое же тут воровство? Десяточек досок!
— Идите в хату, я сам объясню, — обиженным голосом перебил Федот отца и, соскочив на землю, с вялой улыбкой подошел к Маринке.
— Чего ты нервничаешь, Мариночка? — тоном, каким разговаривают взрослые с детьми, спросил Федот, нежно и настороженно заглядывая ей в глаза. — На площадке сгружу все сполна. А этот материален я на лесопилке для себя организовал. — Он указал на доски, рухнувшие за плетень и подмявшие там куст смородины и картошку.
— За счет колхоза «организовал»?!
— А я разве с другой планеты? — с веселым удивлением спросил Федот. — Я тоже колхозник. Хата же нужна нам с тобой? Не видела разве, какой палац растет у старой левады?
— Не говори глупостей! — отрезала Маринка. — Я за тебя замуж не собираюсь!
— А ты что, ворог себе? — искренне удивился Федот. — Или думаешь — лучше меня сыщешь?
— Дурак! — Маринка, резко повернувшись и хлестнув концом косы по лицу Федота, зашагала сама еще не зная куда.
— Мариночка, я не сержусь! — притворно веселым голосом крикнул ей вдогонку Федот. — Буду ждать у лодок!
Маринка даже сплюнула от негодования. И как она раньше не замечала, что Федот такой спесивый и самодовольный? Кто ему дал право так разговаривать с ней? «Сама виновата, — подумала она с досадой. — Пели с ним у лодок в два голоса. Выслушивала его болтовню. Пялила глаза, когда он копировал кого-нибудь, хихикала, как дурочка».
И вот еще что удивительно: Маринка внимательна к Федоту, может, еще из-за его матери, Наталки, какой-то необыкновенной и непонятной женщины. Как могло случиться, что Наталка, такая красивая и особенная, стала женой Сереги Лунатика?
Однажды Маринка и Наталка встретились в лесу. Было это перед Майскими праздниками, когда Маринка, приехав домой из Средне-Бугска, пошла в лес за рястом — синими цветами, густо укрывшими поляны. А что делала в лесу Наталка, Маринке неизвестно. Столкнулись они у лисьих нор.