А в полутемной гостиной с занавешенными окнами, куда проникал лишь слабый свет, незнакомец, вероятно, голодный и злой, задыхаясь от жары в своих повязках, глядел сквозь темные очки на листок бумаги, позвякивал грязными бутылками и неистово ругал собравшихся под окном невидимых мальчишек. В углу у камина валялись осколки полдюжины разбитых бутылок, а в воздухе стоял едкий запах хлора. Вот все, что нам известно но рассказам очевидцев, и такой вид имела комната, когда в нее вошли.
Около полудня незнакомец внезапно открыл дверь гостиной и остановился на пороге, пристально глядя на трех-четырех человек, сгрудившихся у стойки.
– Миссис Холл! – крикнул он.
Кто-то нехотя вышел из комнаты позвать хозяйку.
Появилась миссис Холл, несколько запыхавшаяся, но весьма решительная. Мистер Холл еще не вернулся. Она все уже обдумала и явилась с небольшим подносиком в руках, на котором лежал неоплаченный счет.
– Вы хотите уплатить по счету? – спросила она.
– Почему мне не подали завтрака? Почему вы не приготовили мне поесть и не отзывались на звонки? Вы думаете, я могу обходиться без еды?
– А почему вы не уплатили по счету? – возразила миссис Холл. – Вот что я желала бы знать.
– Еще третьего дня я сказал вам, что жду денежного перевода…
– А я еще вчера сказала вам, что не намерена ждать никаких переводов. Нечего ворчать, что завтрак запаздывает, если по счету уже пять дней не плачено.
Постоялец кратко, но энергично выругался.
– Легче, легче! – раздалось из распивочной.
– Я прошу вас, мистер, держать свои ругательства при себе, – сказала миссис Холл.
Постоялец замолчал и стоял на пороге, похожий и своих очках на рассерженного водолаза. Все посетители трактира чувствовали, что перевес на стороне миссис Холл. Дальнейшие слова незнакомца подтвердили это.
– Послушайте, голубушка… – начал он.
– Я вам не голубушка, – сказала миссис Холл.
– Говорю вам, я еще не получил перевода…
– Уж какой там перевод! – сказала миссис Холл.
– Но в кармане у меня…
– Третьего дня вы сказали, что у вас и соверена не наберется.
– Ну, а теперь я нашел побольше.
– Ого! – раздалось из распивочной.
– Хотела бы я знать, где это вы нашли деньги, – сказала миссис Холл.
Это замечание, по-видимому, не понравилось незнакомцу. Он топнул ногой.
– Что вы имеете в виду? – спросил он.
– Только то, что я хотела бы знать, откуда у вас деньги, – сказала миссис Холл. – И прежде чем подавать вам счета, готовить завтрак или вообще что-либо делать для вас, я попрошу вас объяснить некоторые вещи, которых я не понимаю и никто не понимает, но которые мы все хотим понять. Я хочу знать, что вы делали наверху с моим креслом; хочу знать, как это ваша комната оказалась пустой и как вы опять туда попали. Мои постояльцы входят и выходят через двери. Так у меня заведено; вы же делаете по-другому, и я хочу знать, как вы это делаете. И еще…
Незнакомец вдруг поднял руки, обтянутые перчатками, сжал кулаки, топнул ногой и крикнул! «Стойте!» – так исступленно, что миссис Холл немедленно умолкла.
– Вы не понимаете, – сказал он, – кто я и чем занимаюсь. Я покажу вам. Как бог свят, покажу! – При этих словах он приложил руку к лицу и сейчас же отнял ее. Посреди лица зияла пустая впадина. – Держите, – сказал он и, шагнув к миссис Холл, подал ей что-то. Не сводя глаз с его преобразившегося лица, миссис Холл машинально взяла протянутую ей вещь. Затем, рассмотрев, что это, она громко вскрикнула, уронила ее на пол и попятилась. По полу покатился нос – нос незнакомца, розовый, лоснящийся.
Затем он снял очки, и все вытаращили глаза от удивления. Он снял шляпу и стал яростно срывать бакенбарды и бинты. Они не сразу поддались его усилиям. Все замерли в ужасе.
– О господи! – вымолвил кто-то.
Наконец бинты были сорваны.
То, что предстало взорам присутствующих, превзошло асе ожидания. Миссис Холл, стоявшая с разинутым ртом, дико вскрикнула и побежала к дверям. Все вскочили с мест. Ждали ран, уродства, видимого глазом ужаса, а тут – ничего. Бинты и парик полетели в распивочную, едва не задев стоявших там. Все кинулись прочь с крыльца, натыкаясь друг на друга, ибо на пороге гостиной, выкрикивая бессвязные объяснения, стояла фигура, похожая на человека вплоть до воротника пальто, а выше не было ничего. Решительно ничего!