— За что так беднягу? Скэб... По-английски, кажется, «болячка». Больной он, что ли?
— Именно «болячка», — кивнул земляк. — Болячка на теле рабочего класса — штрейкбрехер! Тут рядом бастуют швейники, и пикетчик вывел скэба на чистую воду...
— С каких пор предприниматели стали поддерживать стачки?
— А что делать хозяину кафе? Даже посуда, из которой ел скэб, считается оскверненной. Заведение перестанут посещать, узнав, что штрейкбрехерам здесь не отказывают в еде.
Солидарность трудящихся восхитила Сергеева. Но уже на следующий день он понял, что сильно преувеличил роль здешних профсоюзов и недооценил алчность капитала.
Все утро у Дома иммигрантов шныряли вербовщики разных фирм. Особенно усердствовал агент сахарной компании. У нее огромные плантации не только в штате Квинсленд, но и на островах Фиджи. Назойливый вербовщик всячески обхаживал русских:
— Платим на рубке сахарного тростника по пять фунтов стерлингов в месяц. Жилье и проезд — за счет компании. Работать десять часов в день. По рукам? Давайте писать контракт!
Посоветовались с управителем Дома иммигрантов, и тот одобрил:
— Поезжайте, лучшего не найдете!
Однако классовое чутье не изменило Сергееву. Тут что-то не так! Почему вербовщик лебезит, лезет вон из кожи? И он стал расспрашивать соседа по койке, шотландца из Глазго.
Тот покосился:
— Ты что, парень? Рабочие, плантаций уже неделю бастуют!
Федор так и обмер. Здесь надо глядеть в оба, не то вмиг попадешь в презренные штрейкбрехеры.
Вернувшись в кабинет управителя Дома иммигрантов, он сказал:
— Стыдитесь, сударь, обманывать неопытных людей! Мы покидаем ваш негостеприимный дом. Мы не скэбы!
В тот же День земляки с помощью профсоюза и всей русской колонии устроили новоприбывших: Щербакова — слесарем на завод, Саню — на колбасную фабрику, Ермоленко и Наседкина — на строительство железной дорога за двести километров от Брисбена. Сергеев и Саша тоже поехали на укладку полотна новой железной дороги в Уорике. Уорик — в сорока километрах от Брисбена. За этим городком на холмистой равнине, окруженной плоскими горами, белеют палатки отряда строителей железной дороги. Ее прокладывают в глубь страны — там открыты залежи угля, меди, золотые россыпи.
В ЛАГЕРЕ МИСТЕРА ТОМСОНА
В лагере инженера-подрядчика Томсона сотни четыре рабочих разных национальностей.
Покуривая пенковую трубочку, инженер пристально осматривал новичков. Ощупывал бицепсы Федора:
— Ол райт! Геркулес... Но работа тяжелая. Не боишься?
— Я ничего не боюсь, Мистер Томсон.
Подрядчик одобрительно кивнул. Именно такие люди ему нужны!
— Как твое имя?
— Артем.
— Артом... — с трудом выговорил инженер. — Нет, лучше Томас, Том! Так привычнее. Бери в сарае заступ, кайлу и палатку. В получку высчитаю.
Забив на окраине палаточного городка два кола и соединив их перекладиной, Федор перебросил через нее полотнище, концы его притянул к сухой земле костылями. Жилье! Мешок с травой — ложе, а ящик из-под макарон — походный стол. Купил в лагерной лавчонке котелок, сковороду, кружку, свечу и продукты. Жестянка из-под керосина — умывальник. Пищу готовил на костре.
Весь день на полотне железной дороги копошатся строители. По утрам холодно, однако люди в свитерах быстро согреваются. А днем зимнее солнце обжигает. Грабарское дело знакомо Федору с детства. Не раз копал землю в отцовской артели. Но отвык — сразу натер кровавые мозоли. Заснул с трудом.
Потянулись тяжелые рабочие дни, а за ними недели.
Дорогая Фрося! — писал он Ивашкевич. — Целый век прошел, кажется, с тех пор как я имел известия из ваших краев. Последнее письмо я послал вам из Гонконга... Я сейчас в Австралии и думаю провыть здесь около года. Работаю на железной дороге, рабочим, по 1 шиллингу в час. Живу в палатке. Укрепляю мускулы, думаю укрепить и нервы...
Хорошая страна. Как живописна, просторна, свободна!.. С тех пор как я уехал из Брисбена, я ни разу не видел полицейского. Жизнь здесь монотонна. Развлечения — выпивка и спорт. Так как я не пью, а боксы меня мало интересуют, то мне по праздникам ничего больше не остается, как стирать белье, ходить в лес гулять... Я состою, конечно, членом союза. Получаю газету.
В общем, Австралия для меня хорошая лечебница, но не поле деятельности. Как только я почувствую себя нервно и душевно окрепшим, я переменю ее на другую страну...
Глядя на потрескивающий огонек свечи, задумался. Нет, отсюда — только домой при первой же возможности. Но сначала надо восстановить здоровье. И он приписал: