Должен признаться, беседа повергла меня в весьма странное состояние. Когда мне казалось, что это удивительное общество обрекло меня на исчезновение, то есть смерть, и я понимал, что мое положение безнадежно, я вроде бы даже успокоился, но теперь новый поворот пробудил во мне какие-то странные силы. Человека в безвыходном положении охватывает апатия, отупение, однако достаточно малейшего проблеска надежды - и силы возрастают в сотни раз, все органы чувств обостряются до крайности, и он обращается в сплошной напряженный мускул, чтобы в бешеном усилии спасти свою жизнь. Так было и со мной. Разговаривая приглушенным голосом, медленно, я одновременно внимательно рассматривал все окружающее меня из-под полуприкрытых век, изучая детали. Бежать?.. А почему бы и нет? Конечно, это была крайность. Можно схватить массивную пепельницу со стола и запустить в лоб председателю, но это глупо. Гораздо лучше бросить ее в большой освещавший зал светильник. Однако надо было знать, сколько лампочек горят внутри матового шара. Одна или несколько? От этого могло зависеть все. Ну, хорошо, но еще оставались двери. Странные двери, отворявшиеся и закрывавшиеся как бы самостоятельно. Я стоял к ним спиной и не знал, была ли у них ручка.
- Вы не должны задавать вопросов, - медленно, с нажимом продолжал мужчина с бледным потным лицом, сминая сигарету в серебряной резной пепельнице.
Сказав это, он стряхнул с манжета невидимую пылинку и неожиданно охватил меня своим холодно-голубым взглядом.
- Простите... - улыбнулся я, слегка пожав плечами, и глянул краем глаза. У дверей была обыкновенная ручка. - Мне кажется, я все же могу хотя б в общих чертах...
Один из мужчин, который, казалось, вовсе не слушал наш разговор, неожиданно бросил несколько слов на каком-то непонятном мне языке. Странные горловые звуки. Мой собеседник наклонился над крышкой стола и сказал быстро и тихо:
- Вы согласны?
- На что? - Я любой ценой хотел выиграть время.
- У вас есть выбор: либо вы вступите в нашу... - Он замялся.
"По-видимому, у них нет практики, - подумал я. - Это никакая не гангстерская банда, там правят другие законы".
- В нашу организацию, - продолжил мой собеседник, - либо вас обезвредят.
- То есть охладят до температуры грунта, так, что ли?
- Нет, - спокойно сказал он. - Мы вас не убьем. Просто проделаем над вами маленькую операцию, после чего вы на всю жизнь останетесь идиотом, психически недоразвитым.
- Так... А что мне придется в вашей "организации" делать?
- Ничего такого, чего бы вы сделать не могли.
- Это противоречит закону?
- Чьему закону?
Я был заинтригован.
- Ну, как же... нашему закону, закону Соединенных Штатов Америки.
- Несомненно... иногда, - ответил он. Все как бы по приказу едва заметно улыбнулись. Я бы сказал: на мгновение ожившие маски. Я сделал медленное движение ногой, чтобы, развернувшись назад, схватить пепельницу. Но сумею ли кинуть ее в лампу скованными руками? Я был неплохим гимнастом. В тот же момент мужчина в очках отвернулся от стоящего у столика олеандра в шикарной малахитовой вазе и бросил несколько слов, которых я не расслышал. Дверь раскрылась, и появились шофер с помощником.
- Отведите его... в операционную, - сказал председатель. - И снимите наручники.
Шофер подошел ко мне, скрипнул ключик в замке. В следующий момент я нанес ему удар стальным браслетом левой, еще скованной руки в висок и добавил сильным ударом ноги в живот. Он упал, не издав ни звука. Но когда его грузное тело еще летело на меня, я схватил его за лацканы кожаной куртки и изо всей силы кинул на вскакивающих из-за стола мужчин. Огромное массивное тело перевернуло стол, несколько кресел свалилось. Я не стал ждать, что будет дальше, а прыгнул к двери. Поразительно, никто еще не выстрелил, а помощник шофера стоял в дверях спокойно, слегка раскинув руки, словно встретил знакомого после долгой разлуки.
Я ударил его левой в подбородок, вернее, я целился в то место, но он парировал удар ребром ладони так, что я почувствовал резкую боль и моя рука беспомощно повисла. Парень знал джиу-джитсу. Мне не повезло.
В этой сумятице, когда я слышал за спиной приближающиеся шаги, у меня в памяти на мгновение мелькнула фигурка коренастого маленького Иши-Хасама, который учил меня в Киото японской борьбе. На последнем занятии он показал два интересных приема, которые европейцы не знают. Это удар снизу двумя руками, которые словно ножницы переламывают гортань. Удар, нанесенный со всей силой отчаяния, удался только частично. В тот момент, когда я уже почувствовал его напряженное тело, несколько сильных рук схватили меня сзади. Я бросился на пол, но схватка длилась недолго. Из массы рук и ног я выбрался, но тут меня крепко схватили за одежду и - о диво! - отвели к столику.
Здесь один из задыхающихся после боя мужчин пододвинул мне кресло, а когда я, обалдев и дрожа, повалился в него, второй сунул мне в рот длинную сигарету, третий подал огня, и теперь все сидели вокруг меня словно после краткого перерыва в дружеской беседе.
Шофер быстро убрался вместе с помощником.
- Вы сдали экзамен. Вы уже наш. Все это, конечно, была комедия, добавил он в ответ на мой изумленный взгляд. - Мы дали вам шанс, и вы им воспользовались.
- Оригинальный способ, - сказал я, массируя себе левое предплечье. Позвольте узнать, какие шуточки вы еще держите за пазухой. Сколько я ни работал репортером, ничего подобного со мной еще не случалось.
- Охотно верю, - сказал мужчина с бледным лицом. - Разрешите познакомить вас с присутствующими: доктор Томас Кеннеди, - он указал на мужчину в очках, - синьор Джедевани, инженер Финк. Меня зовут Фрэйзер.
Мужчины наклоняли головы и подавали руки. Я не знал, злиться мне или смеяться.
- А мое имя...
- Знаем, знаем прекрасно, господин Макмур, вы ведь из Шотландии, верно?
- Простите, господа, может быть, уже довольно шуточек?
- Мы прекрасно вас понимаем, - сказал Фрэйзер. - Так вот, все сидящие здесь представляют собой организацию, которая, собственно, не ставит перед собой ни чисто научных, ни финансовых, ни даже, - он улыбнулся, разбойничьих целей. Не думайте, ради Бога, что мы фашисты, - быстро добавил он, видя, как у меня вытягивается физиономия. - Мы также не клуб умирающих от скуки миллио...
- Так перечислять вы можете целый час, - язвительно прервал я. - Вы не общество защиты от пережаренных шницелей и не клуб присмотра за собственными карманами...
- Дело наше очень трудно понять, а еще труднее в него поверить, впервые заговорил мужчина в черном костюме с узким, украшенным холеными седоватыми усиками лицом. Председатель назвал его инженером Финком. - Судя по всему, вы им не только заинтересуетесь, но отдадите то, что отдали мы.
- То есть?
- То есть все, - сказал он, вставая. Остальные тоже поднялись, а Фрэйзер повернулся ко мне.
- Извольте пройти со мной. Я должен как следует ознакомить вас...
Я поклонился и пошел следом за ним по заглушающему все звуки толстому ковру.
Мы подошли к дверям, которые раскрылись сами, когда мы были в двух шагах от них. Я обратил внимание на то, что мы были одни, остальные "заговорщики", как я мысленно их называл, остались в библиотеке. Коридор вывел нас к незнакомой лестнице, ступени которой, казалось, вырублены в монолитном блоке бетона. В стенах всюду спокойно горели приглушенным светом квадратные, заглубленные в стены лампы. На третьем этаже коридор был таким же, как внизу. Мой провожатый вел меня к выходившим на площадку дверям и, отворив их, вошел первым.
Маленькая комната оказалась забитой физическими приборами и книгами, на стенах висели географические карты каких-то, как мне казалось, пустынных районов, на полу стояли различной величины глобусы. Мебель составляли огромный письменный стол, несколько кресел и стоящие вдоль стен столы с какими-то очень сложными аппаратами, начиненными огромным количеством катодных ламп.
Сколько я успел заметить, когда по приглашению хозяина сел и взглянул на него, он был крайне сосредоточен и серьезен.