Святой Дух тут же мне напомнил историю о царе Давиде, который притворился перед Авимелехом безумцем, был изгнан от него и удалился. И тут я закричал громким голосом: "Я человек с неба! Мой дом в Евангельском селе! Меня зовут Утренняя Звезда! Отца моего - обильное благословение! Моя мать Вера, надежда, любовь!"
Полицейские принялись яростно пинать меня, а затем поволокли за ноги. Они кричали: "Что за чепуху ты несешь!? А ну отвечай, откуда ты и кто твои товарищи?"
Я указал на восток и ответил: "Они там в селе". И снова закричал: "Я в руках кобовцев!"
Полицейские, награждая меня синяками и шишками, велели вести меня к своим товарищам. "Отведи нас к ним, иначе мы с тебя шкуру спустим живьем!" - зловеще угрожали они.
Гонимый полицейскими, я громко кричал: "Меня схватили кобовцы! Меня схватили кобовцы! Откуда мне знать, где идет собрание... Я человек с неба! Я не от мира сего!"
Я кричал все громче и громче, надеясь, что мои сотрудники, услышав мой голос, спасутся прежде, чем их схватят.
С того дня верующие в Китае (я тогда еще не знал об этом) стали называть меня "человек с неба". Я не просил называть себя этим именем, ведь как человек я всего лишь немощный сосуд, но после этого ареста стал известен как "человек с неба".
Услышав мой крик, многие братья и сестры вместо того, чтобы бежать, вышли из дома увидеть, что же со мной происходит! Они беспокоились обо мне больше, чем о своей безопасности.
Когда я повел полицейских по снежным сугробам к селу на восток, они остановили меня и потребовали: "А ну-ка скорее укажи на молитвенный дом! Выведи нас туда!"
Как бы смешавшись, я закричал: "О, да это не то село. Я ошибся! Мои товарищи находятся в другом месте!"
Тут меня свалили и стали избивать ногами. И снова полицейских шейкер прошелся по мне, оглушая электрошоком. И не быть мне среди живых, если бы не защита от Господа.
Несколько братьев и сестер незаметно пробирались за нами на некотором расстоянии. Увидев же, как меня стали избивать, они от горести стали молиться. Только тогда полицейские и заметили их.
Мне вовсе не хотелось подвергать своих друзей опасности, и я снова закричал: "Я человек с неба.. Я не знаю, где собрание.. Я не знаю никого из тех, что следуют за нами. Человек с неба не станет Иудою! Я знаю лишь одного Господина".
Наконец, братья и сестры поняли, что я предупреждаю их, и быстро разбежались. Когда до полицейских дошло, что я водил их за нос, они просто взбеленились. Четверых служителей и меня затолкали в прицеп трактора, который пригнали, чтобы доставить нас в уездный центр Вуян. Нас связали одной веревкой как скот, ведомый на бойню. Стоя в кузове трактора, я пел во весь голос:
В полицейском участке нас бросили в холодную камеру. Температура была ниже нуля. Здесь не топили, а я был без пальто его с меня стянули и закинули в сугроб еще в селе. Мы дрожали всем телом, руки и ноги коченели от холода. Мы были почти без сознания, Заледеневшие наручники впивались в опухшие запястья.
Я стал бить наручниками по двери и металлической решетке окна. Оглядевшись вокруг, я увидел в углу камеры сломанный деревянный ящик. В нем оказался старый барабан. С грохотом ударяя по нему наручниками, я запел срывающимся голосом Пс. 150:
Чем больше я пел, тем больше радость переполняла меня. Встав на ноги, я прославил Господа. Постепенно онемение рук и ног прошло, и мне было уже не холодно. Четверо братьев, преклонив колени, молились о Китае. В затюремном мире стонал пронизывающий ветер, а в нашей камере были слышны плач и стоны заступнических молитв.
Барабанный бой и мое пение раздражали охранников, но им было лень запретить мне, поскольку для этого надо было оставить теплые постели.