Я сказал родным: "Пожалуйста, поститесь и молитесь обо мне. Я никогда не стану Иудой. Я никогда не предам Господа и Его народ".
И тут полицейские как бы очнулись. Застучав кулаками по столу, они стали кричать: "Что это ты болтаешь? Довольно! Все вон отсюда!"Охране отдали приказ отнести меня в камеру. Моя мать, жена и сестра ухватились за меня и не отпускали, пока охрана не вырвала меня из их рук.
Моя мать предпочла бы умереть, чем оставить меня в руках злодеев, но они выхватили меня из ее рук подобно стае лютых волков, напавших на беззащитную овцу. Не стесняясь моей семьи и родственников, охранники стали избивать меня и потащили прочь, отшвырнув на пол мою престарелую мать. Все горько плакали, не зная, придётся ли им когда-нибудь увидеть меня снова.
С громким лязгом захлопнулись ворота тюрьмы. Но и через ворота до меня донесся голос матери: "Сынок, помни слова своей матери. Ты должен жить! Живи для Господа! А я ответил ей: "Матушка, проповедуй Благую Весть! Проси церковь поститься и молиться обо мне!"
За это я получил удар по лицу от охранника, который вел меня в камеру.
Делинь: Все говорили мне, что мой муж будет казнен, но в глубине души я была уверена, что время, когда Господь призовет его к Себе, еще не настало. Может показаться странным, но я не чувствовала подавленности и не была в депрессии, поскольку никогда всерьез не верила, что его казнят.
Действительно, я считаю, что Юну лучше быть убитым, чем всю жизнь влачить жалкое существование в тюрьме. Если бы его расстреляли, то, по крайней мере для него, все бы на этой земле кончилось и он соединился бы с Господом навеки.
Мой муж находился в тюрьме и постился более семидесяти дней. Представители тюремной администрации, напуганные тем, что он умрет от голода, пригласили нас на свидание в тюрьму, расположенную в центре Наньяна.
Я была на шестом месяце беременности, что уже было заметно. Мне очень хотелось обрадовать Юна тем, что вскоре он станет отцом. Но с тех пор, как его арестовали, мы не получали вестей друг от друга, так что он даже не знал, что я носила под сердцем его дитя.
Стоял апрель месяц, и жаркое лето было не за горами. Рано утром, мы уже были в Наньяне. Я ехала на багажнике велосипеда старшей сестры Юна. У тюремных ворот мы встретили других посетителей. Они тоже приехали сюда на велосипедах. Всего нас было восемь человек.
Нам велели обождать в комнате, пока Юна принесут на свидание.
Через некоторое время внесли исхудавшее тело. Мой муж был без сознания, поскольку его били как раз перед тем, как мы прибыли на свидание. Перед нами был маленький ребенок. Его уши сморщились и стали размером с изюминку.
Когда мы его увидели, то никто не узнал в нем Юна. Нам показалось, что здесь была какая-то уловка, придуманная начальством. Тогда я сказала: "Это не мой муж!"И сестра Юна также подтвердила: "Должно быть произошла ошибка. Это не мой брат!"
Только после того, как мать Юна увидела на его теле родинку, ей стало понятно, что перед ней ее сын. От него осталось так мало, что он даже не походил на человека. Все его тело было в следах от побоев, пыток, запекшийся крови и грязи. Волос на его голове почти не оставалось. Лицо было изможденным. Провалившиеся глаза, полураскрытый рот и обнажившиеся желтые зубы. Одет он был в грязные лохмотья.
Я не поверила своим глазам. Я была просто в шоке. Каждый из нас испытывал тоже самое. У меня кружилась голова, и я почти теряла сознание.
Наконец Юн пришел в себя и заговорил в первый раз за последние три месяца. От страшной физической слабости он говорил едва слышным шепотом, который разобрала только его мать. Опознав в этом человеке Юна, все зарыдали. Мы были невероятно взволнованы. Юн же произнес: "Братья и сестры, не плачьте обо мне! Плачьте о людских душах, А теперь давайте приобщимся к Телу и Крови нашего Господа!"
Одна из сестер сбегала в магазин возле тюрьмы и купила печенье и сок для Вечери Господней. Юн сказал, что отправляется к Господу и нам предстоит разделить Вечерю Господню в последний раз перед его смертью. Мы все плакали громко рыдали. Все, что произошло, просто не укладывалось в голове.
Мы были так потрясены, что выйдя из тюрьмы, сели прямо перед входом и начали молиться: "Отче, Бог праведный и милосердный, пожалуйста, помилуй наш народ. Помилуй нас и тех, кто преследует Твоих детей. Даруй им Твое спасение!"
По оживленной улице мимо нас проходили люди. Услышав наши вопли, они столпились вокруг нас и стали расспрашивать, в чем дело. Когда мы рассказали о том, чему были сегодня свидетелями, многие плакали.