Кроме того, меня поставили пасти овец и прикармливать рыбу в садках. Отсюда я усвоил несколько уроков. Я понял, что овец нельзя бить, - их нужно кормит, если тебе хочется, чтобы они шли за тобой. Прикармливая рыбу, я пользовался случаем, чтобы благовествовать осужденным, работавшим возле садков. Некоторые из них уверовали в Иисуса. Время в лагере бежало стремительно. Дни сменялись неделями, недели месяцами. Прошел 1986 год, наступил 1987. Все это время заключенные имели возможность слышать Благую Весть, и многие уверовали. Я постоянно занимался наставлением новообращенных. Приятно было видеть, как они, возрастая в благодати Божьей, начинают сами благовествовать ближним.
Наконец наступил 1988 год. До моего освобождения оставалось три месяца. Я волновался и мечтал о том мгновении, когда обниму жену и сына. Моему сыну Исааку теперь исполнилось четыре года, а я еще не видел его. Я не видел его первых шагов и не слышал его первых слов. Мне хотелось, чтобы он стал таким же как я, но как понять такому малышу, что произошло с папой?
Однажды среди ночи в тюрьме получили указание из самого Пекина. Тогда собрали всех политзаключенных и объявили, что дело идет только обо мне, и что у меня большие неприятности.
А случилось вот что. Власти обыскали мой дом и конфисковали Библии, изданные за границей, а также письма, полученные нами от китайских пасторов из-за границы. Одно из писем брата Су вызвало в Комитете общественной безопасности большой переполох. В этом письме брат Су сообщал мне: "К нам из Америки едет Билли Грэм. Он встречается с Председателем и Премьер-министром КНР. Я хочу встретиться с братом Билли Грэмом и рассказать о тебе. Быть может, он поможет тебе освободиться досрочно. Поэтому, пожалуйста, напиши мне подробно, как обращаются с тобой в тюрьме и вообще о твоих переживаниях".
Это письмо тайно передали мне, и я тотчас ответил. Однако, прежде, чем мой ответ отослали брату Су, сотрудники КОБ обнаружили письмо брата и мой ответ на него.
Среди прочего в ответном письме брату Су я написал: "Через страдания я понял очень многое. Я нисколько не сержусь, что меня бросили за решетку, ведь истинным судьей является Бог. Он внесет ясность во все. Тюремно-трудовой лагерь, в котором я нахожусь, напоминает мне огромное кладбище. Заключенные здесь ужасно страдают. Мы ограничены во всем. Работаем от зари до зари.
Меня арестовали за то, что я люблю Бога и хочу рассказывать всем об Иисусе. Хотя крест, который мне надо нести, тяжел, благодати Господней достаточно для меня. Сердце мое радуется и поет новые песни Господу. Хвала Ему! Слава моему Богу и Царю!"
И вт, обнаружив эти письма, кобовцы примчались в наш тюремно-трудовой лагерь среди ночи, и без отлагательств приступили к допросу всех заключенных в бараке. А меня в это время привязали к железному флагштоку посреди тюремного двора.
Потом меня связали, бросили в фургон и отвезли в другое место. Там меня провели через несколько металлических дверей и заперли в тесной, темной камере с железной дверью. Эта камера больше походила на железный ящик. Высотой и длиной она была метр с лишним, шириной - около метра. Здесь было так тесно, что я не мог ни встать, ни потянуться. Наручники защелкнули на моих запястьях за спиной.
В камере давно никого не содержали, и от плесени там стояло ужасное зловоние. Голова кружилась, меня тошнило. Ноги по щиколотку были в како-то жиже, что заставляло меня дрожать от холода, особенно по ночам. Всякий раз, вспоминая о том, как я томился в карцере, я представляю себе не карцер, а холодный гроб!
Над железной дверью имелось окошечко с решеткой в три арматурных стержня. Слабый свет пробивался только оттуда.
Утром того же дня я подтянулся к окошку и выглянул. Я увидел там птиц, перелетавших с ветки на ветку, и совсем пал духом. НО постепенно в душе моей зазвенели новые струны. Мне казалось, что я как птица вырываюсь из клетки на свободу. И я был так далеко от прекрасных гор, лесов и рощ, что мне захотелось стать свободной птицей.
Сегодня еще до моего избавления из тюрьмы оставалось несколько месяцев, но сейчас все изменилось. Я стал спрашивать Господа: "Когда же меня освободят? Когда же я смогу свидетельствовать народу и проповедовать о Твоей чудесной жизни?"
Подняв руки к небу, насколько позволяли размеры моей камеры, я воскликнул: "Господи, хочу покориться Твоей воле. О, Господи! Пожалуйста, скажи мне, что это за место? Где я? Почему я здесь?"
И мне на сердце легло следующее Слово Божье из Отк. 1:9: "Я Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за Слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа"