Зойка встала, отнесла поднос на кухню, вымыла чашки, поставила их в шкафчик — все механически, не думая о делаемом. Если сравнить ее со спортсменом, который собрался прыгать в высоту, то все это мытье посуды разбег. А потом будет прыжок. Зойка закрыла дверцу настенного шкафчика, повесила на крюк полотенце и решительно пошла грудью на планку. То есть к двери.
Свен, как Зойка втайне и ожидала, сироткой сидел под тополем и, похоже, караулил свою тарелочку. Или канал для нуль-транспортировки. Зойкиному приходу внешне не удивился и не выказал ликования: и ранее, помним, сдержан был…
— Ну и что будем делать? — туманно спросила Зойка, надеясь, что на сей раз не ей, вконец эмансипированной, придется брать на себя инициативу, а сам Свен предложит какой-нибудь приемлемый вариант дальнейшего общения. Например, попросит прощения за дурацкий розыгрыш, со слезой признается, что не пришелец, а командированный, и не с Тау Кита, а из Краснококшайска…
— Не беспокойтесь, — кротко сказал кроткий пришелец Свен.
— Ладно, — стремительно решила Зойка, опять стремительно сама все решила, — пошли обратно. Постелю вам на кухне, а завтра разберемся. Пристроим куда-нибудь…
Если честно, все это она заранее заначила, еще когда грудью на планку шла, а сейчас выпалила, но зачем ломать имидж стремительно решающей женщины?..
— Меня не надо куда-нибудь, — быстро возразил Свен.
Заметим, что идея возвращения протеста у него не вызвала. И то понятно: он уже полежал на диване, понял, что под тополем — хуже…
— Где ж вы жить собираетесь? — поинтересовалась Зойка.
— Нигде. Я здесь на сутки. И назад.
— Куда?
— Домой.
— А дом далеко?
Свен на миг задумался:
— Приблизительно триста семнадцать парсеков в ваших единицах измерения.
Он, умник, никак не мог дотумкать, что пора завязывать с детскими играми, хорошего понемножку, самый терпеливый партнер на стенку полезет от такого перебора. Зойка чувствовала себя в преддверии (или все-таки в подножии?..) стены, но помнила, помнила, помнила о своей милосердной миссии, взяла себя в руки — кто-то из двоих должен быть мудрее, этот кто-то не мог не быть женщиной! — и сказала:
— Хорошо. Завтра, завтра — не сегодня! Пошли… — и порулила впереди, злорадно не сомневаясь, что умирающий Свен сам преотлично доберется до квартиры.
А время между тем за полночь забежало.
Зойка молча — это уже была ее игра! — постелила Свену в кухне на узком топчанчике, налила в поллитровую чашку остывший чай, поставила на стол. Возникла в комнате:
— Я вам все приготовила.
Свен послушно и тоже молча — никак понял, что все слова сейчас будут лишними, — последовал за Зойкой в кухню, а та его особо провожать не стала, бросила вслед:
— Завтра в семь я вас, простите, разбужу.
И ушла. И закрыла дверь к себе в комнату, и подперла ее тяжелым креслом — на всякий пожарный! — и влезла в холодную постель. И вырубилась из действительности, нуль-транспортировалась куда-то, где не было ни американских делегаций, ни плановых ремонтов, ни инопланетян под тополями, ничего не было гнусного, отравляющего нам бессонные будни.
А проснулась от звона будильника: оказывается, не забыла вечером завести его. Что значит условный рефлекс, спасибо Павлову и его псам!
Накинула халат, тяжко откатила кресло от двери, мимолетно усмехнувшись: ишь ты, как поставила, так и простояло, никто на ее честь не позарился пожалела о том? а что, может, и пожалела — и в кухню. Картинка была точно такой, что и накануне вечером: Свен сидел за столом и дул чай, как не ложился.
— Доброе утро, — приветливо сказал он.
— Доброе, — не столь приветливо констатировала Зойка. Глянула на топчан: подушка взбита пышечкой, плед расправлен, ее рука, ее, любимая… — Вы что, не спали?
— Я мало сплю. В отличие от вас. Я плохо себя чувствовал. Вчера. Так всегда после перехода. Надо было лечь, сконцентрировать энергию. Это недолго. И еще посчитать.
— Много насчитали? — Зойка варила кофе, пена старалась вылезти из джезвы, Зойка следила за ней, ловила момент, чтобы снять с конфорки, поэтому поначалу не вникла в ответ Свена.
— Меньше, чем я надеялся, — вот что он ответил. — Сейчас — семь шестнадцать. По вашему счету. У меня осталось тринадцать часов сорок четыре минуты. Плюс — минут минута допуска.