Через некоторое время мы проводили Ваню и Ирину восвояси, а сами продолжили разбираться с домом. В голове пронеслась мысль о Кате, сейчас, наверно, вовсю трудившейся где-то в гостинице. Мы болтали после того замечательного свидания и той замечательной ночи, но совсем немного. Я не знал, что чувствовать на этом этапе. Девушка была замечательной, она точно стоило того, чтобы узнать её ближе, глубже, лучше. Но… Я, наверно, не лучший вариант для неё. Учитывая, насколько опасно сейчас было находиться рядом, нам следовало просто забыть друг друга. Конечно, Катя-то ничего толком не знала. А говорить о подобном мне было не с руки. Хватит. Позабавились и довольно. Никто не давал никому никаких обещаний, все взрослые люди. Как говорится, таков путь.
— О чём задумался? — тыкнула вставшего посреди зала меня Настя. Я так дёрнулся, что даже выронил тряпку, которой протирал пыль с телека. — Ой, прости. Не хотела напугать.
— Да так, ни о чём серьёзном, — вяло улыбнулся я, поднимая кусок ткани, когда-то бывший моей футболкой. Или рубашкой с короткими рукавами? А, не важно. — Ну, тебе-то как здесь? Всё устраивает?
— Точно лучше, чем комнатка в той гостинице, — со вздохом ответила девушка. — Раз уж мы так основательно подошли к месту, значит, останемся тут надолго. И… Мне нравится. Правда.
— Очешуенно, — хмыкнул я, отходя от телевизора, повешенного на стену на уровне груди. — Неплохо, а? Дорогой, наверно.
— Хотя бы со скуки не помрём.
— Эй, у тебя есть магия и тренировки! — в шутку возмутился я. — Какая скука, чёрт подери?!
— Эх, Ганс, — вновь вздохнула она, отходя к длинному дивану и плюхаясь на мягкую мебель. — Знал бы ты, как трепетно начинаешь относиться к простым удобствам, пробыв в иных мирах несколько лет.
— А, чёрт, — смутился я. — Извини. Я…
— Успел забыть? — выгнула бровь Настя, сверкнув яркими глазами цвета моря. — Ничего, понимаю.
— Нет, правда… Что-то я в последнее время слишком непунктуальный.
— Ты всегда непунктуальный.
— Справедливо.
— Ла-а-адно, забудем, — улыбнулась она, откидываясь на спинку дивана. Он вообще внушал уважение своим золотистым рисунком на молочно-белом фоне. Здесь бывший владелец не поскупился на настоящую красоту. — Нам, в конце концов, жить вместе. Поверить не могу в это…
— Далайла рассказала, что у тебя проблемы на личном фронте, — понимающе хмыкнул я.
— Не то чтобы проблемы, знаешь… — протянула она, будто думая, стоит ли мне рассказывать. — А, к чёрту. Я — маг ветра. Свободный маг, маг с чистыми помыслами, с желанием нести справедливость… Вообще, всё как полагается этому элементу.
— За исключением последнего пункта. Справедливость — твой личный конёк.
— Или фишка, называй как хочешь, — кивнула Леди Мира Грёз. — Знаешь, даже интересно, почему я тебе так доверяю. Возможно, потому что знаю хоть немного о твоих идеалах. И твоя прямолинейность… Порой… Подкупает, в общем.
— Ближе к теме, маг ветра, — хихикнул я, стараясь разредить обстановку. — Хотя… Не торопись. Времени полно.
— Ага. Спасибо.
— Итак, я слушаю.
— Родители разошлись очень рано, когда мне было всего десять, — опустив взгляд на махровый ковёр, сказала она. — По суду меня отдали в матери, а та очень быстро сдала в детский дом. Там… Не было радуги и единорогов. А потом пришла Система, и меня отыскала Далайла, пообещав мне свободу. Свободу… Что я стану свободной, Ганс. Как ветер!
— Да, богиня Ветра довольно честна со своей паствой. И в принципе — с людьми.
— В этом вы с ней похожи, — подняла девушка уголки губ. — Конечно, я согласилась. Но за те года, что я успела прожить в детском доме, Ганс… Я увидела, как несправедлив этот мир. Как взрослые несправедливы к детям. Как дети несправедливы друг к другу. Как все мы — люди — несправедливо относимся друг к другу. Меня всю перевернуло от этого дерьма…
— Мне… Жаль.
— Пустое, — покачала головой Анастасия. — И обретя силу ветра, став жрицей его богини, его божественного воплощения, я решила, что буду нести справедливость. Наказывать зло, искоренять всё плохое, восхвалять всё хорошее. Казалось, что это так просто. Ну… Различать добро и зло. Почему, думаешь, я так рьяно хотела добиться для тебя наказания? Я верила, что ты замыслил что-то плохое. Что-то отвратительное… Ты и так, если честно, выглядел странным пареньком. Сейчас я понимаю, почему. А тогда…
— Справедливость в голову ударила, — покивал я. — Бывает. Я тебя ни в чём не виню, Насть.
— И за это — большое тебе спасибо. Просто в погоне за справедливостью я совсем ослепла… И поняла вскоре, что совсем ничего не чувствую. Ветер — свободный элемент. Вся гамма, весь спектр человеческих чувств должен быть в каждом маге ветра. Но у меня так не получилось. Я стала сильнейшим чародеем среди своих… Но чужой — среди людей. Печальный, но закономерный исход.
— Говоришь так, словно ничего уже не поменять.
— Люди выгорают, Ганс, — прищурившись, протянула она. — Я выгорела, пройдя Мир Грёз. Я не знаю, что такое радость, что такое счастье, что такое любовь. Я похожа на ребёнка, брошенного в лесу. Маугли. Воспитанная, взращенная жизнью. Забавно, а? Столько лет прошло, ни с кем этим не делилась… А тут — всего месяц с тобой знакома, и уже всё это дело вываливаю.
— Хэй, все мы люди, — пожал я плечами. — Лично я думаю, что пока мы живы — всё можно десять тысяч раз поменять. Десять тысяч раз сделать что-то плохое, разочароваться, раскаяться, и всего раз сделать что-то хорошее, чтобы очистить сердце. А если вершить справедливость для других десять тысяч раз, то хотя бы раз… Хотя бы раз надо добиться справедливости ради себя. Это эгоизм, но вся твоя жизнь была одним сраным сплошным альтруизмом.
— Пожили для других, надо бы и для себя пожить, а? — ухмыльнулась Леди Мира Грёз, поднимая на меня взгляд. Я только кивнул. — Да, да… Это мне когда-то сказала и Далайла. "Стань свободной, Настенька… Освободись от тягот мирских забот! Воспари! Живи ради себя!" Ха-ха… А-а… Хрен там.
Я аж вздрогнул от неожиданности — столь внезапно прозвучало ругательство, сорвавшееся с губ девушки. Она встала, подходя ко мне поближе, и вытянула вперёд указательный палец, с серьёзным выражением лица тыкая им мне в грудь. На мгновение прикрыла глаза, наморщив лоб, собираясь с мыслями.
— Хрен там, Ганс, — повторила она, глядя мне в глаза. Вот это… — и снова тычок в грудь. — Не для меня. Я отдам всю себя, без остатка, ради других. Ради наведения справедливости. Чтобы другие были счастливы. Чтобы добро поощралось, а зло — наказывалось. Если потребуется, я изучу эти понятия до глубин истории, чтобы судить справедливо.
— Но зачем отдавать всю жизнь на это? — спросил я, не отрывая взгляда. Боги, лишь бы Фи сейчас не смотрела на всё это откуда-нибудь с лестница, что вела на второй и третий этажи.
— Потому что кто-то же должен это делать, — усмехнулась девушка, делая шаг назад и выпрямляясь. — Э-эх… Не думаю, что ты поймёшь. Ты же любишь цитаты? Любишь, я уверенна. Кхм-кхм… "Я не позволю ещё одному, подобному мне, жить в этом мире". Лучше я. Ребёнок без семьи, человек без любви. Чем кто-то другой, кто будет страдать ещё больше, чем я.
— Поэтому ты помогаешь мне? Потому что видишь в Фи — саму себя?
— Да, — кивнула она. — И потому что девочка не должна вырасти, как я. Так будет правильно. Так будет справедливо. Это — моё кредо, мой путь. Я сама выбрала его. А сходить с него — не собираюсь. Ни при каких обстоятельствах.
— Сурово…
— Так что что бы ни говорила Далайла, мне не нужны чувства, — выдохнула она, отходя назад, к дивану. — Мне хватает эмоций, что я получаю, ступая по своей дороге. На ней я свободней всех прочих. На ней я — ветер, что дует в любом направлении и с любой силой.