А ведь как хочется знать! Как хочется высунуть голову из потемок, оглянуться на весь белый свет и крикнуть:
— Кто же объяснит мне, что к чему и что от чего? Тогда буду знать, как взяться за человеческую жизнь, как сделать ее не в тягость, а в радость!..
Наступала суровая в тех краях зима, когда птицы нередко падают сверху мерзлыми комочками. Там, за полярным кругом солнце почти не показывается. Шесть долгих месяцев была бы здесь тьма, если бы на смену солнцу не появлялось величественное и прекрасное северное сияние. Тогда в той стороне, где море, полнеба вспыхивало диковинным пожаром. Дрожали и переливались разноцветные яркие лучи, холодным блеском своим разрывая и рассеивая ночь.
— Отчего? Почему?..
В одной деревне случайно познакомился Михайло с зажиточным мужиком Дудиным. У него в доме он нашел довольно значительную библиотеку. С жадностью набросился на книги, но тотчас же разочаровался. Все сплошь были старые знакомцы-церковники. Большинство было перечитано, а другие, Михайло знал по опыту, ничего нового ему не дадут.
— Нет, Христофор Евстигнеич, — с какой-то даже обидой сказал он, — не то мне нужно.
И опечаленный рассеянно перевернул крышку какой-то серенькой книжонки. Но в тот же момент в глазах его мелькнули удивление и радость, и они впились в строчки… Исчезло для Михайлы все окружающее. Он бормотал, сжимал себе голову руками и не оторвался от книги, пока не прочел ее до конца.
Ни одного слова о боге, о церкви, о чудесах, об ангелах и архангелах! Совсем что-то новое, непохожее на все, что до сих пор читал Михайло.
Этой книгой, захватившей Михайлу, словно какой-нибудь увлекательный рассказ, была… арифметика. Ее составил, еще по приказу Петра Великого, Магницкий для мореплавателей, и она содержала начальные сведения по геометрии, физике, астрономии и вождению кораблей. Это был новый, неведомый до сих пор Михайле, мир науки и знания.
— Ишь ты, как забрало парня, — с изумлением сказал хозяин и ушел по своим делам, увидев, что Михайле сейчас не до него.
А когда юноша кончил читать и, откинувшись к стене, затуманенными глазами повел по избе, Дудин с лукавой улыбкой преподнес ему другую старинную книжку — грамматику Смотрицкого.
— А эта как? — подмигнул он.
С дрожью в голосе, страшась отказа, Михайло стал просить дать ему эти книги на дом.
— Нету, малец, — решительно сказал Дудин, — у меня читай, сколь влезет, а на руки не дам. Потому — берегу, как зеницу ока.
Однако через Дудиных сыновей, с которыми Михайло специально на этот случай подружился, он достал драгоценные книги и уже с ними не расставался.
Эти книги Ломоносов потом сам называл «воротами своей учености».
Человек в снегах
В одну из тех лунных морозных ночей, когда снег блестит зелеными и синими огоньками и звонко хрустит под самой осторожной ногою, — длинный, груженый рыбой обоз тянулся по накатанной дороге.
Сбоку саней неторопливо, размеренным шагом шли закутанные по глаза мужики и дышали густыми клубами пара.
Соскучившись идти молча, возчик в самом конце обоза крикнул в спину другому:
— Э-ей, Тереха! Знатно дерябает, а?
Тот повернулся и, поджидая, одобрительно сказал, упирая на «о», как говорят в тех краях:
— Мороз-то? Ничо, жигает — не спросится. Потом он сразу присел на корточки и, вытянув голову, стал всматриваться вдаль.
— Чо ты? — удивленно спросил подошедший и сам обернулся.
Далеко видная в сияющих ровных снегах двигалась, догоняя обоз, черная точка.
— Не то зверь, не то человек, — задумчиво сказал Тереха, — что за притча?
— Кликнуть, что ль, обозу? — продолжал он думать вслух и сейчас же, обернувшись, закричал:
— Э-а-та! Сто-ой!
— Сто-ой! Сто-ой! — перекинулось от саней к саням и дошло до передних. Обоз остановился, заскрипев полозьями.
— Что-й-та-а? Эй! Кого там? — кричали издали, подбегая мужики и, остановившись, начинали пристально вглядываться в дорогу позади обоза.
Теперь уже ясно виден был в снегах человек.
— Что такое? Почему такое? — сердито спросил, торопливо подходя, приказчик. — Это ты, Ваньк, обоз остановил?
— Человек бежит, — нехотя ответил Тереха.
— А вам-то что, лиходеи? Обоз надо задерживать?
— Ничо, рыба, небось, не протухнет, — весело отозвался Ваньк, тот самый, что шел позади всего обоза, — а бежит человек — знать дело есть. Как не обождать?
— Вестимо, — поддержало несколько голосов.