Ф. Третьяков
Человек в шинели
ВСТРЕЧА НА СТАНЦИИ
Герой — это тот, кто творит жизнь вопреки смерти, кто побеждает смерть…
Прошлое со временем забывается, но иной раз, спустя много лет, мимолетная встреча, короткий разговор или нежданное письмо напомнят о давно прошедших днях, и тогда в памяти оживают люди, события, участником которых довелось быть. Так случилось однажды и со мной.
Несколько лет тому назад я возвращался из Ленинграда в Симферополь. Ранним летним утром поезд остановился на станции Полоцк. Я вышел из вагона: передо мной — красивое здание вокзала, залитое яркими лучами солнца, кругом — веселый говор, смех.
Полоцк!..
Это слово напомнило многое, воскресило пережитое. В памяти всплыло такое же солнечное июльское утро военной поры. Я решил пройтись по перрону; мысли неотступно возвращались к этому слову — «Полоцк»…
— Разрешите обратиться? — прервал мои воспоминания глуховатый голос.
Около меня, вытянувшись по-солдатски, стоял невысокий, подтянутый мужчина средних лет. На нем не раз стиранная, выцветшая, но свежевыглаженная гимнастерка, на груди — новенькая орденская планка. Безукоризненно белый подворотничок резко выделялся на загорелой, в морщинках шее. Обветренное лицо с обвисшими поседевшими усами и удивительно ясными голубыми глазами казалось добрым и в то же время слегка насмешливым; на нем играла усмешка бывалого, видавшего виды солдата.
— Вы служили в политотделе 47-й Невельской дивизии? — осторожно спросил он.
Лицо его вдруг показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где мы встречались.
— Вы, товарищ полковник, мне партийный билет вручали… Под станцией Оболь! — продолжал он. — В июне 1944 года… Разве такое забудется… Наумов моя фамилия. Егор Наумов, может быть, помните?
Наумов… — повторил я, и сразу на память пришла первая встреча с ним.
Однажды перед боем, прямо в землянке на переднем крае, я вручал нескольким бойцам полка партийные документы; выдал и ему партбилет. Он тогда горячо и взволнованно говорил о долге коммуниста; голос его и запомнился мне.
— Здравствуйте, товарищ Наумов! — обрадовался я однополчанину.
Мы крепко пожали друг другу руки. Наумов спросил, где я работаю, назвал имена офицеров и солдат, с кем встречался за эти годы. Затем стал рассказывать о себе, о своей работе. Он — мастер цеха, живет и работает в Полоцке… Слушая его рассказ, я заметил, что он то и дело оглядывался по сторонам и, прищурившись, внимательно присматривался к людям. «Кого-то ищет!» — подумалось мне. Поглядывая на бывалого воина, на колодки орденов Красной Звезды и Славы, на ровные складки заправленной за ремень гимнастерки, я невольно залюбовался им. Это не укрылось от него.
— На праздники надеваю! — гордо промолвил он, словно угадав мои мысли.
— А какой сегодня праздник?
— Особенный! — улыбнулся он. — Дочку жду. Институт закончила — доктор! К нам погостить едет. Телеграмму получили… — И вновь с беспокойством окинул взглядом перрон. — Только вот не видно что-то ее, — развел он руками. — Уж не случилось ли что? — И с теплотой в голосе добавил: — Одна ведь у нас Света…
— Поезд номер двадцать четыре Ленинград — Симферополь отправляется с первого пути! — послышался из репродуктора звонкий женский голос.
— Рад, товарищ Наумов, что повидался с вами! — сказал я, пожимая руку однополчанину. Но в этот момент лицо его озарилось счастливой улыбкой.
— Светка-а-а! — крикнул Наумов. — Светка!.. — И, помахав мне на прощание, быстро пошел к дочери.
Уже стоя на площадке вагона, я смотрел вслед старому солдату. Навстречу ему с небольшим чемоданчиком в руках торопилась миловидная девушка в голубой косынке.
…Поезд набирал скорость. За окнами вагона мелькала густая поросль сосняка. Неожиданно лесок оборвался, и на смену ему заколыхался зеленый разлив хлебов. Далеко, у самого горизонта, поля терялись в серовато-голубой дымке.
Я стоял у окна, продолжая находиться под впечатлением встречи с Наумовым. Она как бы перенесла меня в лето 1944 года…
И вспомнилось все. То лето было на редкость сухим. Ни облачка на небе, ни ветерка. Зной да горячая, пропахшая порохом пыль. Нашей дивизии предстояло наступать на полоцком направлении в составе 6-й гвардейской армии.
После длительного марша по белорусским лесам полки сосредоточились на исходном рубеже. Впереди — широкая, километра на полтора, луговина, пестревшая островками кустарников. За ней — большой лес, то опушке которого проходил передний край вражеской обороны.