Так и шли вместе, гитлеровцы и наши… Мамайчуку не терпелось скорее ударить по врагу. Медлить было нельзя. В любую минуту на шоссе могли показаться танки или автомашины.
— Приготовить гранаты!.. — шепотом передал команду отважный офицер.
А через минуту пургу разорвал зычный голос:
— Бей га-а-дов!..
Швырнув в гущу врагов гранаты, разведчики бросились в канаву на обочине шоссе. Гитлеровцы опешили: не поняли, что произошло. Но их уже поливали свинцовым огнем автоматные очереди.
Никто из фашистских солдат не успел применить оружия. Весь отряд был уничтожен.
…Пять суток капитан Мамайчук действовал в тылу врага: засекал артиллерийские и минометные позиции, разведывал скопления танков. Выполнив задачу, он принес в штаб дивизии ценные сведения и привел солидного «языка». Двое суток водили с собой разведчики гитлеровского майора.
«Язык» оказался весьма знающим. Пленный был офицером штаба дивизии.
За этот смелый поход по тылам врага Мамайчук был награжден орденом Ленина; ордена и медали получили тогда все разведчики…
Семь ранений имел Мамайчук, но смерть щадила его, обходила стороной. И все же беда подкараулила героя.
В январе 1944 года он с небольшой группой разведчиков находился как-то ночью на «ничейной» полосе. На рассвете немцы сделали попытку перейти в наступление, и Мамайчук вынужден был первым принять на себя удар и вступить в бой.
Схватка была неравной, жестокой. Разведчики упорно держались, но… наступал целый немецкий пехотный батальон. Когда наш стрелковый полк отбил вражескую атаку и сам перешел в наступление, разведчики были уже мертвы. Вокруг них лежали многочисленные трупы фашистов, заплативших дорогой ценой за гибель Мамайчука и его товарищей.
Но не умер в памяти однополчан Роман Мамайчук. Когда в дивизию приходило пополнение, агитаторы рассказывали о доблестном разведчике. Его имя с гордостью произносилось на митингах перед боем. Солдаты упоминали о нем в письмах на родину. Роман Мамайчук как бы незримо шагал рядом с живыми, помогая своим боевым товарищам бить врага.
«…А ДО СМЕРТИ ЧЕТЫРЕ ШАГА»
На фронте мне часто приходилось выдавать воинам партийные билеты. Это доставляло мне всегда большую радость. Когда же в политотдел доставляли партийные документы погибших, я с болью и грустью брал их в руки. Внимательно перелистывал страницы небольших красных книжечек. Думалось: кто они, эти люди, отдавшие жизнь за Родину? Одни прожили полвека, другим не исполнилось и двадцати. Одни мне знакомы: встречался, разговаривал с ними, других не видел ни разу и уже никогда больше не увижу.
Помню один из таких партийных билетов. На меня с фотографии смотрел молодой человек. Большие задумчивые глаза.
«Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков), — читал я на обороте красной книжки. — Номер 1480055. Тевосян… Амбарцум… Время вступления в партию 1931 год…» На месте месяца вырван клочок бумаги, по краям пятна крови…
Я знал ротного агитатора Тевосяна, не раз встречался с ним. Амбарцум всегда с восторгом рассказывал о солнечной Армении, где он родился и учительствовал до войны, о своих планах после нашей победы над врагом.
Мы познакомились с Тевосяном на переднем крае. Как-то под вечер я пришел из политотдела в полк, который на рассвете должен был наступать на сильно укрепленный рубеж вражеской обороны. С этим полком мне предстояло быть в бою.
День был теплый, солнечный. Чувствовалось приближение весны. Хотя на деревьях почки еще не набухли, но снег уже стал рыхлый, ноздреватый. В лесу было тихо, хорошо…
Еще издали я услышал пение. Негромкое, задушевное… Подошел поближе: на лесной поляне расположилась рота. Кто курил, кто неторопливо протирал автомат, а кто, наломав под бок веток сосны, отдыхал.
Видимо, солдаты пели давно и вошли, что называется, во вкус. Кто-то выкрикнул: «Давай «Землянку»!»
Молодой ясноглазый сержант, что сидел на разбитом снарядном ящике, проникновенно затянул:
И десятки бойцов вполголоса подтянули любимую фронтовую песню: