Неподалеку снова разорвался снаряд, казалось, качнулась земля. Впереди еще раз грохнуло, она припала лицом к холодному чернозему: нужно переждать артналет. Но снаряды продолжали рваться один за другим. Она лежала, волнуясь и переживая: время шло, и с каждой минутой сержанту становилось все хуже и хуже. Ждать больше было нельзя.
И Аня поползла дальше. Ползла, торопясь, задыхаясь. Вот и наши… Напрягая последние силы, она проползла эти несколько метров, свалилась в окоп и потеряла сознание.
Возвращаясь по кустарнику в роту, Анюта увидела у небольшого косогора, где только что шел бой, раненого лейтенанта Новикова. Офицер хотел присесть, опираясь на руки, но ему это не удалось. Тогда, с трудом волоча раненую ногу, он пополз.
Анюта подбежала к лейтенанту.
— Потерпите. Я сейчас…
Девушка стала делать перевязку, но из-за леса вдруг показался вражеский танк. Короткими очередями он вел огонь из пулемета. Аня посмотрела вперед и остолбенела: стальное чудовище ползло прямо на человека. Впереди, метрах в двадцати от нее, лежал еще один раненый. Несколько коротких минут, и танк раздавит его. Понимая надвигающуюся смертельную опасность, раненый пытался подняться, но не мог этого сделать. Аня видела, как он, беспомощно махнув рукой, рухнул на землю и что-то крикнул.
«Вперед, вперед!» — стучало в виски. Какая-то сила влекла Максакову подняться, подбежать к танку и остановить его. Она сама не знала, как можно это сделать, но в голове была одна мысль: «Успеть, не дать бойцу погибнуть…»
Ползти к раненому уже не оставалось времени. Чтобы успеть добраться до него, надо пробежать несколько метров, бежать открыто, с незащищенной головой и грудью. Но другого выхода не было — иначе пропал солдат.
В какую-то долю секунды, собрав в комок все нервы, она поднялась с земли. Осколки и пули, словно шмели, пели вокруг свою злую песню.
Невысокая, хрупкая на вид, совсем еще девочка, в серой фронтовой шинели и в грубых кирзовых сапогах, она устремилась вперед, держа над головой брезентовую сумку с красным крестом, словно это могло защитить от пуль.
Переваливая через небольшой бугор, танк стрелял из пулемета по позициям стрелковой роты. Языки пламени непрестанно вспыхивали у его лобастой башни. Видимо, Аня была в «мертвом пространстве»: пули ее не доставали.
Находившиеся в окопах бойцы замерли в напряжении. Момент был трагический. Раненый воин лежал беспомощный, к нему бежала санинструктор, а многотонная стальная коробка танка, изрыгая смерть, шла на них.
Сделав еще несколько быстрых шагов, девушка, словно подкошенная, упала… Но вот она снова поднялась на колени и поползла… Страшные клыкастые гусеницы танка уже совсем рядом. Но в самый последний момент Анюта схватила за плечи раненого, подтянула к себе и вместе с ним скатилась в воронку, черневшую рядом. Над головой с лязгающим гулом проползло стальное тело боевой машины.
Максакова подняла голову, стряхнула с себя осыпавшуюся землю и радостно улыбнулась: жизнь солдата была спасена.
ГЕРОЙ ТРЕХ ВОЙН
Теплым весенним днем сорок четвертого года дивизия шла в новый район сосредоточения. Марш, осуществлявшийся вдоль фронта, продолжался несколько суток подряд. Длинная дорога утомила солдат. Тысячи ног, копыта лошадей, колеса автомашин и повозок до самого поднебесья клубили назойливую пыль. Трудно было дышать.
Но вот полк втянулся в молодую рощицу и по колонне разнеслось долгожданное:
— Сто-о-о-ой! Рра-а-зо-йди-ись!..
Привал.
Колонна мгновенно распалась. Загремели котелки, задымили самокрутки. Раздался смех, посыпались шутки. Солдаты искали под деревьями поудобнее места, чтобы полежать в зеленой траве.
В стороне от дороги на поваленной снарядом толстой сосне среди кряжистых сучьев сидел завидного роста пехотинец. Ему было лет пятьдесят. Годы заметно посеребрили его окладистую густую бороду; поседевшие усы были аккуратно закручены полуколечками. Солдат казался немного грузноватым, но подтянутым. На плечах полинялой, много раз стиранной гимнастерки ефрейторские погоны. На груди поблескивала медаль «За отвагу» и рядом — Георгиевский крест.
В узловатых пальцах подрагивающей руки солдат держал исписанный чернилами лист бумаги. На ресницах больших серых глаз, устремленных куда-то в пространство, сверкали слезы. Загорелое лицо его будто окаменело. Я понял: к человеку пришло горе…