— Ленка. — И немного помолчала… — Карепкина Лена я, — девочка устремила на солдата черные, горящие как угольки глазенки.
— Лена? А я Петрович! Павел Петрович, — улыбнулся во все лицо пехотинец. — Ну вот и познакомились. Бери сласти-то, Лена…
Девочка робко взяла шоколад. Медленно положила кусочек в рот, раскусила его и начала быстро жевать. Солдаты молча наблюдали за ней. Высокий пехотинец в обгоревшей шинели нагнулся и, держа левой рукой на плече автомат, правой осторожно поднял девочку. Она покорно подчинилась и, прижавшись к груди солдата, кулачком вытирала заплаканные глаза.
Бойцы окружили их, вздыхали и качали головами, уносясь мыслями в родные края, к родным семьям.
— А папка твой где?
— На фронте. Тракторист он… А сейчас на танке. Фашистов бьет. А как они пришли сюда, письма мама перестала получать.
— Ну, теперь скоро получишь письмо.
— Ага, теперь да…
Она уже не плакала, на ее бледном лице появилась улыбка. Робкая, настороженная, но улыбка…
Пехотинцы тоже заулыбались, а высокий сутулый солдат быстро опустился на колено, поставил девочку на землю и снял со спины вещевой мешок. Развязав его, он достал галеты, сахар, банку консервов.
Заплаканное лицо девочки прояснилось, исчезла настороженность: Лена без опаски оглядывала окружавших ее людей в серых шинелях. Потом присела на корточки и стала складывать в подол платьица сахар, галеты… При этом она улыбалась милой детской улыбкой, которую давно не видели и по которой так соскучились солдаты.
В этот момент по улице шли двое раненых: они направлялись в медсанбат. Их остановили и поручили им отвести девочку в тылы дивизии. Вечером на попутной машине ее отправили в ближайший город.
Высокий пожилой солдат, приласкавший ребенка, был Павел Назаров…
Прошло месяца два. Мы уже вели бои в Прибалтике. Однажды в осеннюю дождливую ночь перед штурмом латвийского городка Приекуле в землянку, где находился командир стрелкового полка, пришли два человека за получением партийных билетов. Молодой подтянутый сержант, взяв кандидатскую карточку, сразу ушел. Седоусый солдат Назаров, теперь уже ставший коммунистом, внимательно рассматривал партбилет, с волнением перелистывая страницы. Немного помолчав, он сказал:
— Разрешите, товарищ майор, оставить вам на хранение партийный документ? Я иду на задание, за передний край…
— Зачем же тогда, товарищ Назаров, ты ночью подвергал себя излишней опасности, полз сюда?.. Ведь партбилет можно получить и завтра, в более удобное время…
Подумав, Назаров смущенно улыбнулся и тихо ответил:
— Хотелось взглянуть на него перед заданием…
И тогда я понял, что этому человеку не нужно ничего говорить о высоком звании коммуниста, о долге перед партией… Пожав его большую шершавую руку, я сказал только:
— Будь таким, Павел Петрович, какой ты есть, каким был всегда…
— Спасибо, товарищ майор! Спасибо… — возбужденно проговорил он, бережно держа узловатыми пальцами небольшую красную книжечку.
Я знал, что отказ глубоко обидит заслуженного воина, поэтому с готовностью выполнил его просьбу.
— Давай, Петрович, я спрячу пока твой партийный билет. Положу его рядом со своим.
Медленно и, как мне показалось, нехотя расставался он с красной книжечкой, не сводил с нее глаз. Я взял у Назарова партбилет, положил во внутренний карман гимнастерки. Хрипловатым простуженным голосом солдат поблагодарил меня и направился к выходу…
Мне не хотелось отпускать этого человека, что-то властно требовало побыть с ним еще, поговорить. Я вышел из землянки проводить Назарова. Нас обступила густая сырая мгла. Мы зашагали по раскисшей лесной дороге.
— Давно воюешь? — спросил я его.
— Лет десять наберется, если сложить все… — и старый воин принялся рассказывать о боях и походах, в которых участвовал…
Он не только рассказал о себе, но поведал и о своих прародителях.
— Глубокий пустили корень в русскую землю Назаровы, — говорил солдат. — Род наш с матушки Волги идет… Назаровы всегда были пахарями да солдатами. Любовно охаживали свои «надельные» земли, а когда начиналась война, честно служили России. Отец — Петр Спиридонович — в японскую пролил кровь на сопках Маньчжурии. Брат его — Харитон — не вернулся тогда. Дед Спиридон воевал с турками, на Балканах. Прадеда тоже не минула война — защищал Севастополь… Рассказывают, что и более далекие мои предки тоже были солдатами. Почитай, полтора века Назаровы воюют с чужеземцами. И неплохо — приносили домой боевые награды…