Когда гости сели за стол, майор обратился к Жидкову:
— Товарищ подполковник, слово за вами…
— Ты хозяин, действуй! — ответил тот.
— Да нет, субординация не позволяет, — улыбнулся Сорокин. — Прошу…
— Ну, если так… — Жидков поднялся, посмотрел на всех. — Боевые друзья!.. — тепло сказал он. — Тернист, но славен наш путь. Много километров прошла дивизия по суровым дорогам войны. Шла в метель, в грязь, и в дождь, через реки и поля, через горы и болота. Много крови и пота пролито. Но жертвы не пропали даром, и труд затрачен не зря. Мы идем к победе, верим в нее. Она уже близко!..
Подполковник вспомнил героев полка и батальона…
— Так уж повелось у нас — отмечать этот день. Вот и мы встречаем его на переднем крае, под носом у врага. Пусть этот год принесет желанную победу, которую ждет мир! С праздником вас, дорогие друзья! Поздравляю с новым, тысяча девятьсот сорок пятым годом! — закончил Жидков.
Михаил Филиппович вынул из потертого, висевшего на ремешке через плечо планшета отпечатанный на машинке лист бумаги и зачитал:
— «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками награждаются… — он посмотрел на комбата, — майор Сорокин, Сергей Васильевич — орденом Красного Знамени…»
Это было новогодним сюрпризом для командира батальона. Радостный, он подошел к Жидкову, и тот вручил ему четвертую боевую награду.
— Лейтенант Бобрик! Получай награду и ты. Бей врага так же, как в последней рукопашной схватке, когда уничтожил пятерых фашистов…
Под бурные аплодисменты подполковник вручил лейтенанту орден Александра Невского.
— Ну, а это тебе, образцовый хозяйственник Лукьянов. — Жидков подошел к старшине и прикрепил ему к гимнастерке орден Отечественной войны II степени.
Награды получили и другие.
Когда с официальной частью было покончено, Сорокин, подняв кружку, сказал:
— Товарищи…
Но в это время дверь приоткрылась, в нее просунули небольшую зеленую елку.
— Смотри, и украшения. Все честь по чести… — тихо сказал Зонин сидевшему рядом ефрейтору Ястребову. — Словно в клубе на вечере. Вот здорово…
На макушке елки блестела звездочка, вырезанная из консервной банки. По бокам висели металлические пулеметные ленты и обоймы с патронами; в хвое прятались, привязанные к сучьям, пачки галет и несколько гранат. Внизу, где сучья были потолще, белели две алюминиевые фляги.
В землянке зазвучал смех. Седоусый ефрейтор Прохор Корюшкин поставил елку на стол среди кружек и котелков.
Сорокин подошел к Корюшкину.
— Спасибо, Егорыч, за елку… Напомнил Сибирь, семью. Садись за стол с нами вместе.
В землянке стало шумно; все оживленно разговаривали… И вдруг грохнуло. Тускло замигал огонек коптилки. Содрогнулись накаты бревен, на стол с потолка посыпалась земля… Глухим эхом отозвался в лесу второй взрыв, третий… Лицо майора посуровело, под глазами снова собрались морщинки.
Он встал из-за стола, быстро закрутил ручку телефона.
— «Восьмой»! «Восьмой»… Это ты, Митя? Слушай. Раз сам не пришел, будь другом! Дай ответный в честь Нового года… А то гитлеровцы все дело портят. Понимаешь, мы собрались тут, люди награды получили, а они мешают нам. Новый год, черти, портят. Проучи их!..
В трубке кто-то свистнул. Потом донесся дружный смех. И все услышали громкий голос:
— Ну что ж, артиллерия пехоту поддержит! Фашиста пугнем. Даю три залпа. Но ты, Сергей, не обижайся, что не пришел. Был у «хозяина», задержался… А теперь поздно: до тебя не близко. Ну, с Новым годом тебя!
Через несколько минут где-то вдалеке прогрохотало. Затем орудия ухнули еще и еще…
За столом громко говорили, смеялись.
— Давайте споем, товарищи! — предложил Жидков.
Гости заулыбались: всем по душе пришлось предложение. Начальник политотдела взмахнул над столом руками, словно дирижер, и в сырой закоптелой землянке полилась песня. Сначала негромко, нестройно, она, как птица, поднималась все выше и выше.
Пели все: подполковник Жидков из Тулы, москвич майор Сорокин, сибирячка Маша, дальневосточник старшина Лукьянов, украинец лейтенант Бобрик. Пели от души, от всего сердца.