— Ну, я здесь старший. Какое же у вас дело?
— Нам надо передать данные разведки.
— Очень важно это. Они… — снова перебил товарища Петя.
— Ничего не пойму: какая разведка, какие данные?
— Да ваши разведчики попали в беду. Старший их просил передать, — продолжал Коля.
— Сказал, надо быстрее найти самого главного командира, — не унимался Петя, шмыгая носом, — и сказать ему, что…
Ковнеров и все присутствующие в землянке переглянулись.
Ребят усадили на снарядный ящик, стоящий на полу.
— Рассказывайте все по порядку, не торопясь. Говорите по одному.
— В овраге он. В кустах лежит, раненный, — заговорил Коля.
— Не Судьин ли? — спросил Ковнеров.
— Ага, Судьин! Судьин! — обрадовались мальчики.
— Как же вы нашли его?
Коля посмотрел на Петю и, немного смущаясь, объяснил:
— Коза у нас убежала, мы искали ее. Смотрим, в кустах лежит наш солдат. Подошли, а у него весь бок в крови. Стонет тихонько.
— Как же немцы козу вашу не тронули? Ведь живность это, — спросил Ковнеров, желая перепроверить сказанное.
— Так ведь фашисты коз не едят. Говорят, их мясо воняет. Коров и телят всех порезали, а козу не тронули…
— Ну и что было дальше?
— Сначала разведчик за автомат схватился. Ведь неизвестно, кто мы такие. Потом понял: бояться нас нечего.
— А как вы пробрались сюда?
— Только начало темнеть, мы в овраг спустились и по кустарнику ползком.
— Что же разведчик сказал вам? — допытывался Ковнеров.
— Он сказал, что идти не может. А те двое, что с ним были, погибли. Мина их накрыла. Судьин и объяснил нам, где можно пробраться к вам. По оврагу, говорил он, а потом кустарниками.
— Ну а что еще сказал?
— Он просил передать, что стрелять по роще — только боеприпасы портить. Минометы у немцев стоят на правой опушке, в землю вкопаны. А пулеметы — на деревьях, слева. Площадки на ветвях из досок построены. Оттуда и стреляют… Еще говорил, что вчера немцы пять пушек подтащили к роще.
Полковник чувствовал: мальчикам можно верить.
— Значит, пулеметы — слева на деревьях, а минометы — справа, в земле? Так, что ли?..
— Да. А пехота у немцев в блиндажах. Также на обеих опушках рощи расположена. Судьин сказал, что посредине рощи пусто: стрелять туда не надо…
— Так Судьин и сказал? — переспросил Ковнеров, заинтересовавшись этим важным сообщением.
— Ага. Он просил обязательно передать вам это. Говорит, очень важно…
— Так, так, — все более оживлялся командир полка. — А вы можете показать, где лежит разведчик?
— Конечно можем!.. — в один голос воскликнули ребята. — Сразу найдем его.
…И вот сейчас, держа в руках письмо из Попришкувяя, Ковнеров словно вновь видел перед собой мальчиков, их возбужденные лица, слышал их голоса. Перед его мысленным взором встала и та роща, которая очень мешала наступлению. Высокая, густая, она была загадкой и, поливая огнем, немало вывела из строя солдат.
Все это всплыло в памяти, вспомнилось до мелочей… Ребят тогда накормили, они отогрелись, а ночью вместе с тремя разведчиками по оврагу пробрались через передний край, к Судьину.
Но разведчики не нашли старшего сержанта. Потом они рассказали, что вызывать его голосом в кустарнике не решились: немцы кругом. А полуживой, окровавленный Судьин всю ночь полз через передний край. Обессиленный, он еле двигался, часто отдыхал, но не сдавался. Под утро старший сержант увидел окопы своего полка. Увидел… но уже не смог доползти до них. Уже мертвого его подобрало наше боевое охранение.
Судьина похоронили на опушке сосновой рощи, возле освобожденного селения. Сюда пришли однополчане разведчика, собрались и местные жители, кто уцелел. Речи были короткие, слова пламенные: боевые друзья Виктора Судьина клялись мстить за товарища. Выступающие граждане села Попришкувяй обещали в образцовом порядке содержать могилу, не забывать о погибших воинах. Когда прозвучал троекратный прощальный салют, женщины заплакали.
В первую же ночь счет памяти разведчика Судьина открыл друг погибшего ефрейтор Наум Головин. Он вступил в единоборство с тремя фашистами: двоих убил, а третьего со связанными руками приволок на свою территорию. С того утра на счету Судьина росло количество убитых гитлеровцев. Каждый старался увеличить счет.
Прошли месяцы. И сейчас, читая письмо из Прибалтики, командир полка подумал: «Шестая награда — орден Отечественной войны первой степени, которым Судьин был награжден посмертно, — выслана на память родителям. А в полку? Кончится война, разъедутся фронтовики по домам и забудут Судьина…» Неужели так будет? Эта мысль опечалила полковника, показалась даже обидной. Он вызвал помощника начальника штаба.