Впереди лежал районный центр Витебщины — Городок. Противник превратил его в опорный пункт и, оказав сильное сопротивление, остановил полки. К тому же погода благоприятствовала врагу. Белорусская осень славится затяжными дождями, холодным, пронизывающим ветром и бездорожьем.
Наши части расположились в лесах. Неожиданно ударили первые морозы. Вгрызаясь в промерзшую землю, солдаты наскоро делали землянки и шалаши. Три недели дивизия стояла на месте. Попытки продвинуться вперед не имели успеха: гитлеровцы прочно удерживали заранее подготовленную и глубоко эшелонированную оборону.
И все же Городок нужно было брать. Командование дивизии приняло решение сначала как следует «прощупать» противника: выявить его намерения, силы и средства. Эта задача выпала на долю командира взвода пешей разведки стрелкового полка, прославленного следопыта дивизии — Романа Мамайчука. Капитан Мамайчук был человек несгибаемой воли и удивительного упорства в достижении дели. Для него не было невыполнимого, когда речь шла о деле. «Раз надо, сделаю» — было его девизом.
Мамайчук располагал к себе. Живые, с голубым отливом глаза, приятная, почти не сходившая с лица улыбка. При разговоре капитан часто поправлял левой рукой овисавший из-под пилотки чуб непокорных темных волос.
В холодную зимнюю ночь повел капитан небольшой отряд автоматчиков через линию фронта. Разведчики шли по лесу больше часа. Только перешли передний край, началась метель. И сразу так закрутило, что стало не видно ни зги. Ветер швырял в лицо колючий холодный снег, забирался под маскхалат и шинель, леденил тело.
Трудно было идти, но капитан Мамайчук не унывал. Опытный воин знал, что в такую непогоду немцы больше по землянкам да блиндажам отсиживаются, — значит, нашим разведчикам сподручнее действовать. Шли быстро… Вот впереди замигали бледные, редкие огоньки.
Мамайчук стал спиной к селению и, присев у березы, зажег на секунду электрический фонарик, прикрыв его ладонью. Сориентировался: деревня Филипенки.
— За мной — и чтобы ни звука! — приказал капитан, забирая вправо.
Отряд обошел селение. Метель продолжала свирепствовать; ветер с силой раскачивал высокие сосны, вихрил снег, пытался свалить с ног разведчиков. Но они упорно шли дальше. Мамайчуку хотелось поскорее узнать, что делается у врага в глубине обороны.
Часа через полтора вышли из леса. Впереди темнели расплывчатые силуэты каких-то построек. Наверное, сараи, а за ними, видимо, и вторая деревня. «Значит, прошли более девяти километров, — подумал капитан. — А если там немецкий гарнизон?..» В голове сразу созрело решение: «Уничтожить! Двадцать пять воинов, и все ребята как на подбор. Гранаты, автоматы, ножи…»
— Ложись! — раздалась команда.
Разведчики залегли в кустарнике на окраине деревни. А мороз все усиливался, он сковывал руки и ноги. Долго находиться на одном месте было нельзя. Мамайчук выделил из отряда три группы: в одной пять, а в двух других — по три человека, под командой опытных следопытов — старшины Максимова, сержантов Яровского и Никульшина. Поставил им задачу:
— Разведать деревню… Если судить по карте, в центре должна быть каменная церковь и школа. Не засели ли в них гитлеровцы?.. Внимательно осмотреть подвалы и чердаки. Туда пойдет Максимов… Яровский и Никульшин — на окраины селения. Прежде всего — порвать провода связи. Осторожно зайти в какой-нибудь неказистый домишко. Узнать у хозяев: сколько в деревне немцев, где расквартированы… Первым на левую окраину выходит Максимов, с ним четверо, через пятнадцать минут — остальные группы. На всю вылазку примерно один час. Если гитлеровцев много, в бой не ввязываться. Если понадобится помощь, сигнал — красная ракета.
Он посмотрел на часы:
— Проверьте ракетницы. Сейчас двадцать один пятнадцать… — Он еще раз посмотрел на часы. — Все закончить не позже двадцати двух тридцати… Сбор здесь, возле этих сараев. Поторапливайтесь — впереди далекий путь: идти по тылам врага придется всю ночь…
Первыми ушли разведчики со старшиной Максимовым. Через пятнадцать минут темнота завьюженной ночи поглотила две другие группы. Оставшиеся укрылись в сарае, стали ждать. Время тянулось томительно медленно. Тишина в деревне, словно она вымерла; только ветер воет, да где-то вдали нет-нет да ухнет немецкая пушка или заскрипит под ветром дерево…