Оттолкнувшись от стены, она сбросила туфли, пошатываясь, направилась к лестнице. Она пыталась вскарабкаться по ней так, словно каждый шаг таил в себе опасность, будто земля под ногами могла подломиться и отправить ее прямиком в темную пропасть. Когда я повернулся, чтобы уйти, она видно заметила движение с боку, повернула голову в мою сторону. От шока, вызванного моим появлением, она отшатнулась назад, взмахнув руками, чуть не упав, в последний момент успела ухватиться за перила.
— Твою мать! — выругалась она, глядя на меня сверху вниз.
Я сделал еще один шаг в сторону комнаты сына.
— Постой! — обратилась она ко мне.
Я остановился и бесстрастно посмотрел на нее, пока она с трудом пыталась выпрямиться. Когда она все же смогла стоять самостоятельно, то обратилась ко мне без тени стыда или вины.
— Ты чуть не напугал меня до смерти, — обвиняя, произнесла она, положив одну руку на свое стройное бедро, а другой крепко держась за перила.
— Я не помню, когда в последний раз видел тебя трезвой, — заметил я.
Она склонила голову набок и уставилась на меня, пьяно раздумывая над моими словами.
— А я не могу вспомнить, когда в последний раз видела тебя без маски.
Я перенес вес тела на другую ногу, потому что та уже начала пульсировать и болеть.
— Как ты собираешься заботиться о Закари, если каждую ночь напиваешься и спишь почти весь день?
— Ты так красиво все излагаешь. По крайней мере, я нахожусь рядом с ним. — Она зашаталась, но все же сумела во время себя остановить от падения. — Ты никогда не бываешь рядом с ним. Ты ведь тоже ему нужен, знаешь ли?
Ее перепалка в остроумии приводила меня в бешенство, особенно в ее теперешнем состоянии, любое мое возражение было бессмысленным, но я не мог остановиться.
— Мне бы очень хотелось быть рядом с Закари, но, как ты прекрасно знаешь, он меня боится.
— Он не единственный, кто тебя боится, — пробормотала она себе под нос, но я услышал каждое ее чертовое слово. Несколько лет назад ее слова задели бы мое эго, как острый нож, но сейчас все ее слова просеивались через мое сознание, как через решето. Сейчас мне было абсолютно наплевать, что она думает обо мне или кто-то другой.
— Возьми себя в руки, — резко произнес я. — В противном случае я буду вынужден вмешаться. — Я развернулся, чтобы уйти, но ее слова последовали за мной, вызывающие и насмешливые.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? Я тебе не служанка. Я твоя жена и мать твоего ребенка.
— Тогда веди себя соответственно. Будь матерью моего бедного ребенка.
— У меня тоже имеются потребности, — воскликнула она.
— Уверен, что ты полностью удовлетворяешь свои потребности. — Мой голос был холоден и безразличен. Весь этот разговор мне уже давно наскучил. Все, чего я хотел от нее, чтобы она стала хорошей матерью для Закари.
— Мне нужен от тебя хороший трах, но поскольку ты отказался от своего основного долга, как мужа, я вынуждена искать другие способы для своего здоровья. Знаю, ты видел то, что произошло перед твоими окнами. Тебе нравиться за этим наблюдать?
Я продолжал уходить, но от следующих ее слов резко остановился.
— Я наняла няню, если тебя вообще беспокоит этот вопрос.
Я медленно повернулся к ней лицом.
— Что?!
— Конечно, это не могло не привлечь твоего внимания, — выплюнула она. На ее прекрасном лице читалось настоящее злорадство.
— А зачем Закари понадобилась няня?! Ты собираешься куда-нибудь уехать? — Мой голос звучал мягко.
Она вызывающе вздернула подбородок.
— Нет, но мне нужна помощь. Он растет, если ты этого не заметил. Он требует больше времени и внимания, моя жизнь не может вращаться только вокруг него.
Я подумал о темноволосом мужчине, который трахал ее на капоте машины.
— А вокруг чего же тогда будет вращаться твоя жизнь?
Она с горечью фыркнула.
— Ты всегда относился ко мне снисходительно. По-твоему, я ничто, не так ли, Мистер Газиллионер? Знаешь, что? Ты заслуживаешь той катастрофы, которая с тобой случилась. Единственный человек, который не заслужил всего этого, был мой отец... но он получил основной удар, не так ли? Если бы мой отец увидел, как ты сейчас со мной обращаешься, он бы перевернулся в гробу.
Она продолжала подниматься по лестнице, и я позволил ей пройти мимо меня. Я не доверял себе и не решался произнести хоть слово. Я был взбешен ее самодовольным упоминанием Стэнли. Как она смеет так говорить?! Он ее так разбаловал, а она по-настоящему его никогда не любила. Видно, Стэнли своей смертью решил заплатить за все. И если он и перевернулся в своей могиле, то только потому, во что она превратилась.