– Это я знаю, мадам. Лечение вам оплатит компания MGM, вернее, её основной владелец, швейцарский холдинг Chelyaber AG.
– Просто так возьмёт и оплатит?
– Нет, мадам, – улыбнулся Бельмондо, – просто так ничего не бывает. За это вам придётся подписать десятилетний контракт.
– Десятилетний? Вы в курсе, сколько мне лет, мсье?
– Я – нет, мадам, – ещё раз улыбнулся Бельмондо, поднимая ладони, – но швейцарцы наверняка в курсе. Кстати, Эдмону Жискар д'Эстену восемьдесят восемь. Это точно намного больше, чем вам.
– Не так уж и намного, но суть я, кажется, поняла. Вы принесли с собой контракт?
– Разумеется, мадам. Вот, пожалуйста. – протянул конверт Бельмондо.
В конверте оказался всего один лист.
– Хм… – задумчиво произнесла Марлен Дитрих спустя пару минут, – это не контракт, мсье. Наверное, так звучали древние клятвы оммажа. От меня не требуется ничего, кроме лояльности компании MGM.
– Именно так, мадам. В течении десяти лет вы не сможете сотрудничать ни с кем другим.
– Но и обязательства перед MGM не прописаны. А если мне вообще не захочется больше работать?
– Принуждать вас к этому никто не станет. Но вам обязательно этого захочется, мадам, в этом я абсолютно уверен, как и наши акционеры. Не в кино, так на телевидении, или эстраде.
– У MGM есть собственная телекомпания?
– Пока нет, но обязательно будет. Фрэнк Синатра уже принял этот, как вы изящно выразились, оммаж, и вы, мадам, вместе с ним, могли бы составить отличный дуумвират в новой телекомпании.
– У Синатры не нашлось денег? – удивилась Марлен Дитрих.
– Нашлись бы, наверное, – пожал плечами Бельмондо, – но за деньги ему такое никто не предлагал. Деньги должны платить банкиры, и платят они достаточно, чтобы этого хватило на поддержку талантливых людей. Деньги, как говорят мои наниматели – это не существительное, а прилагательное.
– Очень необычные люди, эти ваши наниматели. А что для них существительное? Власть?
– Не знаю, мадам. Точно не знаю, но, думаю, что и власть для них тоже всего лишь прилагательное, а существительное – лишь сама жизнь. Её развитие и выход на более высокие уровни. Не только технологические, но и духовные. Я этот вопрос с акционерами не обсуждал, я их даже и не видел никогда, если честно. Поболтали пару раз на эту тему с Семёном, но он и сам не в курсе относительно конечных целей.
– Семён – это Савельев?
– Да, мадам. И главным достижением своей жизни я считаю то, что он называет меня своим другом. Это я ни за какие деньги не продам, и не на какую власть не обменяю.
– Я понимаю вас, мсье. Думаю, что понимаю. На что я могу рассчитывать после лечения? Признаться, Эдмон Жискар д'Эстен впечатлил меня очень сильно, да и не только меня, он весь мир впечатлил.
– На этот счёт меня подробно проинструктировали, чтобы не вселять в вас ложных надежд. Есть хорошие новости, а есть и плохие, с каких начать?
– С плохих, разумеется. Хорошими будем запивать послевкусие.
– К сожалению, вернуть женщине детородную функцию Савельев не может, в этом замысел самого Создателя и всё такое, в чём я совсем не разбираюсь, но вы сможете проконсультироваться непосредственно у него самого.
– И?
– Что и, мадам?
– Что в этом плохого, мсье? Мне перевалило за восемьдесят, я уже давно забыла про все эти развратные животные глупости. Ещё не хватало мне только забеременеть в этом возрасте.
– Не знаю, мадам, но это была единственная плохая новость. Я рад, что вы не сочли её непреодолимой помехой нашего сотрудничества.
– Не сочла. Я её даже просто плохой новостью не сочла, скорее наоборот. Тем интереснее будет выслушать хорошие.
– Семён сказал, что очень постарается, чтобы вы выглядели и чувствовали себя лет на тридцать пять-сорок. Ну, кроме, этого самого… Как вы выражаетесь, животного разврата. Вы сможете танцевать, петь, даже спортом заниматься. На олимпийскую чемпионку уже не потянете, хотя… Та же стрельба из лука слишком больших нагрузок не требует, это я по себе знаю. Если сильно захотите…
– Не захочу. Ещё этого идиотизма мне только и не хватало. А голос вернётся?
– Голос, мадам, не просто вернётся, он, после лечения, у вас станет по-настоящему волшебным, хоть и узнаваемым, как и у Синатры. Семёну кажется, что мировая эстрада сейчас пошла не тем путём, который нужен нашей человеческой цивилизации, и он мечтает создать ей весомый противовес. И он это сделает, я Семёна знаю, если уж это ему самому очень хочется, то так всё и будет.
– Я чувствую, впервые это искренне чувствую, что встаю на сторону добра, – Марлен Дитрих размашисто подписала контракт-оммаж, – могу я взять с собой горничную?