Броуди вернулся домой около пяти. Желудок его наладился, да так, что он смог позволить себе пару бокалов пива перед ужином. Эллен в розовой форме медсестры возилась с мясным фаршем на кухне.
– Привет, – сказала она, подставив Броуди щеку для поцелуя. – Что там произошло?
– Ты же была в больнице. Разве ничего не слышала?
– Нет. Сегодня был банный день для старушек. Больницу я не покидала.
– Погибла девушка. Недалеко от Олд-Милл-роуд.
– Как это произошло?
– Акула. – Броуди открыл холодильник и достал банку пива.
Эллен перестала месить фарш и пристально взглянула на него.
– Акула?! Ни о чем таком я раньше не слыхала. Иногда кто-то их здесь видел, но они никого не трогали.
– Да, знаю. Для меня это первый такой случай.
– Что же ты намерен делать?
– Ничего.
– Вот как? Это нормально? Ну, то есть, ты хоть что-то можешь предпринять?
– Естественно, я мог бы что-то сделать. Чисто формально. Но по сути – ничего. И неважно, что на этот счет думаю я или ты. Тот, кто стоит у власти, озабочен тем, как все это отразится на Эмити, если мы будем волноваться из-за того, что кто-то из приезжих погиб от рыбы. Они все уверены, что такое нападение – чистая случайность и что такого больше не повторится. Хотя, скорее, они хотят всю ответственность переложить на меня.
– Кого ты имеешь в виду – ну, из тех, кто стоит у власти?
– Ну, например, Ларри Вона.
– Ох. Не знала, что ты говорил с Ларри.
– Он пришел ко мне сразу же, как только узнал, что я собираюсь закрыть пляжи. И он, как бы это сказать, без особой деликатности убеждал меня, что не хочет, чтобы я закрывал пляжи. Заявил, что заменит меня кем-то другим, если я не послушаюсь.
– Не могу в это поверить, Мартин! Ведь Ларри не такой…
– Я бы тоже не поверил. Кстати, ты слышала что-нибудь о его партнерах?
– По бизнесу? По-моему, у него их нет. А Пенроуз – это просто его вторая фамилия или что-нибудь в таком роде. Я всегда считала, что вся компания принадлежит ему одному.
– И я тоже. Но, очевидно, это не так.
– Хорошо, что ты поговорил с Ларри, прежде чем принять решение. Он шире смотрит на некоторые вещи. И лучше знает, как поступить.
Броуди почувствовал, как к вискам прилила кровь.
– Чушь все это, – сказал он. Потом, оторвав жестяное ушко от жестяной банки с пивом, швырнул его в мусорный бачок. И отправился в гостиную слушать вечерние новости.
Из кухни Эллен крикнула:
– Совсем забыла сказать: недавно тебе звонили.
– Кто?
– Не знаю, не представился. Просто попросил передать тебе, что ты отлично работаешь. Как мило с его стороны, не правда ли?
Глава 4
В последующие несколько дней погода оставалась ясной и необычайно тихой. С юго-запада все время дул легкий бриз, от которого поверхность океана покрывалась рябью, но не пенилась. Свежесть в воздухе ощущалась только ночью, а после целой череды солнечных дней хорошо прогрелись земля и песок.
Воскресенье выпало на двадцатое июня. Муниципальным школам предстояло работать еще неделю или больше, но частные школы в Нью-Йорке своих подопечных уже отпустили. Семьи, владеющие собственными домами в Эмити, уже с начала мая начали приезжать сюда на выходные. Летние жильцы, снимающие в Эмити жилье с пятнадцатого июня по пятнадцатое сентября, уже распаковали вещи, выяснили, где есть бельевые шкафы, а где нет, кому достался хороший сервиз, а кому – кровать помягче. В общем, они начинали чувствовать себя как дома.
К полудню пляж у Скотч- и Олд-Милл-роуд уже пестрел народом. Мужья дремали, разлегшись на пляжных полотенцах, набираясь сил перед дневной партией в теннис и возвращением в Нью-Йорк на экспрессе «Кэнноболл». Жены, удобно устроившись в алюминиевых шезлонгах, читали Элен Маккиннес, Джона Чивера и Тэйлора Колдуэлла, то и дело прерываясь на глоток холодного вермута.
Подростки лежали плотными, симметричными рядами. Мальчики наслаждались тем, как их ягодицы трутся о песок, беспокоились о том, не сильно ли выступают пенисы сквозь плавки, и вытягивали шеи, украдкой поглядывая на девчонок, лежавших на спине с раскинутыми в стороны ногами.
Они не разделяли новомодных взглядов. Они не произносили тривиальных речей о мире или о загрязнении окружающей среды, о справедливости или протестах. Привилегии они приобрели вместе с генами: голубые или карие глаза, а также вкусы и взгляды были предопределены предыдущими поколениями. Они не страдали ни авитаминозом, ни малокровием. Их зубы, то ли от природы, то ли благодаря отличной ортодонтии, были прямыми, белыми и ровными. Они были стройными и крепкими, поскольку с девяти лет занимались боксом, с двенадцати – верховой ездой, а потом еще и теннисом. У них не было дурного запаха. Если кто-то потел, то от девушек исходил легкий аромат духов, а от юношей – просто аромат чистого тела.