В глубине, за окружающими холмами, залитыми багряным закатом, начинается угрожающая громада красного Китая. Последние свободные города, примостившиеся у края коммунистического колосса, Гонконг и Коулун, сохранили образ жизни, исчезнувший в огне революции. И теперь сотни тысяч беглецов оседают на утесе с миллионным населением, где разжег в прошлом веке опиумную войну авантюрист Уильям Жарден, прозванный Старой хромоногой крысой.
Но лишь с наступлением ночи Гонконг предстает во всем блеске. Темнота скрывает пыль и грязь, прячет кварталы трущоб, лепящиеся по склонам холмов. И в заливе, словно бросивший якорь великолепный корабль, возникает город, сверкающий беспрестанно обновляющимися искусственными огнями, где каждый всполох стремится превзойти другие.
Джованни Мартелло как раз спрашивал себя, на сколько еще лет хватит у Мао терпения, когда рикша свернул в улочки, ведущие к порту.
Всю дорогу Мартелло оглядывался, но так и не заменил ничего подозрительного. Приказав рикше остановиться, сунул ему деньги и зашагал в сторону бухты, где в воде отражалось мерцающее многоцветье рекламы.
Неподалеку находилась пристань для «виллы-валлы» — катерков, служивших морскими такси. Мартелло спустился по скользким от влаги ступеням и прыгнул в первый попавшийся.
— Коулун Паблик Пьер, — бросил он, усаживаясь.
«Вилла-валла» вмещал шесть пассажиров, но цена не менялась, даже если пассажир был один. Рулевой-китаец повторил место назначения, чтобы избежать ошибки, и запустил мотор. Катер медленно отошел от причала, прежде чем устремиться на полной скорости к середине бухты.
Десятки судов сновали в проливе, отделяющем остров от континента: большие пузатые джонки с перепончатыми парусами, подобными крыльям летучих мышей; медленные, окрашенные в темные цвета китайские лодчонки, узкие и низко сидящие на воде; скоростные катера, сигнальные огни которых словно исполняли танец светлячков. Несколько грузовых судов и огромный американский авианосец сияли всеми огнями на рейде.
«Вилла-валла» не потребовалось и десяти минут, чтобы достичь набережной Коулуна на стрелке полуострова. Мартелло расплатился и сошел на берег, направляясь к автостоянке между пристанью Стар Ферри и высоким, в викторианском стиле, зданием железнодорожного вокзала Коулун-Кантон.
Тарахтящая и пританцовывающая толпа кипела на площади, выгружаясь из автобусов, чтобы тут же загрузить паромы и паромчики, снующие по бухте. Шум стоял невероятный.
Мартелло пробежал глазами по бурлящей человеческой массе, пытаясь узнать человека, который должен был его ждать. Он прибыл вовремя, но не в состоянии был отличить муравья от муравья в муравейнике.
Для него все эти чертовы китайцы были похожи друг на друга, словно братья. Вдобавок ночные отблески от яркого, мерцающего люминесцентного водопада огней рекламы сводили с ума.
Китаец, с которым была назначена встреча, появился неожиданно рядом. Он был в простых холщовых штанах и полотняной рубашке, в сандалиях, с застывшей на лице улыбкой, одновременно вежливой и непроницаемой.
Уже не в первый раз приходя на встречу, Мартелло до сих пор не мог сказать уверенно, что это именно тот, кто нужен. Впрочем, вот маленький шрам в форме звезды внизу на шее… Но попробуй его разгляди…
— Меня зовут Хав-Чан, — пропел тот на манер флейты. — Если вы изволите последовать за мной…
Джованни Мартелло был выше азиата на целую голову, но опыт научил его, что внешность обманчива. У восточных народов очень часто их сила обратно пропорциональна росту. И Хав-Чан был живым подтверждением этого: с виду просто мешок костей, только кости эти покрыты были жилистыми и твердыми, как сталь, мускулами.
Когда китаец направился к пристани Стар Ферри, Мартелло счел уместным кое-что уточнить.
— Куда мы идем? Было договорено, что встреча пройдет в Коулуне, как в последний раз.
Хав-Чан вежливо поклонился.
— Небольшое изменение произошло в последний момент, — объяснил он. — Лучше не встречаться часто в одном и том же месте.
Мартелло был готов потребовать объяснений, но передумал. Какова бы ни была причина изменения программы, налет полиции или что-то другое, китаец без сомнения уйдет от ответа. Объяснять он не обязан, его дело — проводить до места.
— Ладно… — буркнул Мартелло.
Паром только что причалил. Они поднялись на борт. Вместе с ними на судно грузилась живописная толпа убогих кули, рабочих, лоточников, изможденных женщин и кричащих детей. Палубы стремительно заполнялись группами людей всех видов, одеяний и ароматов.