Закованный в цепи астропат, худой как скелет и слабый, прохромал вперед. Каронатий подтащил его поближе и бросил к ногам Люция. Дрожа, слепой псайкер поднялся и оперся на свой бронзовый посох. Он поднял лицо с глазами, зашитыми серебряными нитями, узрел Люция и закричал.
Мысленно он увидел десятки душ, воющих и извивающихся, прикованных к черной алмазно-крепкой воле космодесантника Хаоса. То были сущности давно погибших воинов древности и злобных владык из Ока Ужаса. Он видел и душу лорда Хротгира, кричащего в муках из своей вечной тюрьмы. Плоть павшего космодесантника населяли десятки людей, и жуткая невозможность этого заставила болезненного псайкера вновь рухнуть на колени.
— Что ты такое? — едва слышно спросил астропат.
Люций усмехнулся.
— Я тот, кто будет решать, останется ли твоя кожа на тебе или присоединится к шкурам твоих товарищей на стенах, — он указал саблей на освежеванные куски кожи, а хлыст между тем беспокойно извивался у ног.
— Небесных Воинов тебе не запугать, — заявил астропат, но дрожащий голос лишал слова силы. — Они придут и закончат то, что начал мой повелитель.
— Вот как? — отозвался Люций, склонив голову набок. — Выходит, мне даже не нужно тратить силы на дорогу к ним. И все же, — он раскинул руки, показывая на стены корабля Космических Волков, — глупо не использовать этот корабль. Они ждут триумфального возвращения героев, но как они примут меня в залах своего горного бастиона? Ведь твои повелители так любят сюрпризы.
Мысль волнительно защекотала сознание Люция. Почти век он был одержим одной идеей. Идеей сразиться с тем, кто пережил тысячелетия, которые он сам и его павшие братья провели в изгнании. С исключительным воином, теперь бывшим их древним Волчьим Королем. В годы Великого крестового похода пути Люция пересеклись с путями Разящей Руки, и с того времени не осталось никого — не считая ложного Императора, — кто еще оставался в живых.
Он нанесет им такой удар, что они будут вынуждены разбудить для него Бьорна. А для этого он использует их собственный корабль.
Люций не любил подобные хитрости, но отложенное удовольствие становилось только сильнее на пике. Он окрасит кровью снега их горной крепости. Он одержит победу там, где не справился примарх. Люций задрожал, наслаждаясь сладкой кощунственностью этой мысли.
Но для этого потребуется обескровить оборону Фенриса. Только изолировав их, доведя до отчаяния, предав их флоты огню, Люций получит противника, которого так жаждал.
— А теперь, — промурлыкал Люций, — Кричи во звезды, маленький вестник Фенриса.
Сидевший на троне Вечный наклонился вперед. Сжав голову смертного когтистой рукой, Люций улыбнулся, вкушая ужас парализованного астропата.
— И приведи мне новых волков.
Ян Мартин
Объятья боли
В кошмарном измерении Ока Ужаса реальность сливается с варпом. Это чистилище, в котором обитают отверженные и проклятые. Но даже извращенные существа, зовущие его домом, никогда не могут чувствовать себя в безопасности его капризных штормов. Шторма из вопящих лиц с планету размером возникают из небытия, чтобы тут же исчезнуть в непостоянных течениях. Под истерзанными глубинами чистых эмоций собираются тени: косяки существ, не ведающих ни смерти, ни жизни, расступаются перед огромными левиафанами, которые преграждают свет звезд. Гибель витает повсюду, и чтобы угнездиться, ей достаточно мгновения, малейшего изъяна в самой непоколебимой защите.
«Корона» прорезает себе путь сквозь эти жуткие потоки, и ее корпус, покрытый блеклым пурпуром и жемчужно-серебряным, сияет под защитой поля Геллера. Оно вспыхивает золотым светом под атаками эфира, отражая рои нерожденных, жадных до душ, которые прячутся под железной кожей древнего корабля. Волны демонов врезаются в корпус, но сгорают и обращаются в исходную материю Моря душ, тянущуюся за кораблем, как хвост кометы.
Тысяча двести девяносто шесть безмолвных статуй стоят на зубчатых стенах корпуса. Упругие мышцы и смертоносные когти неподвижных созданий сияют на адовом свету мириадами оттенков. Глаза из платины, безупречного мрамора и дымчатого стекла немигающе смотрят вперед. Взгляды этой отталкивающе-соблазнительной армии сосредоточены на мостике корабля, и даже когда на «Корону» падает тень, они лишь продолжают молча смотреть.